Интервью Статьи
Критика
93
проходят, и что такое, собственно, акын.
Чем характерна песня акына? Человек смотрит на окружающий его объективный мир. Перед
ним степь широкая. У него довольно много времени, акын спокоен, никуда особо не стремится,
присутствуя в настоящем моменте. И в этой огромной степи, где веками всё неизменно, кроме вре-
мён года, – вдруг что-то происходит, на это падает его глаз. "Вот вдали полетел самолёт, а за ним
полетел вертолет", — как в известной песне дуэта "Иваси”. Происходит событие в объективном
мире, и он, не задумываясь, сообщает о том, что видят глаза, предполагая, что те, кто его слушают,
видят то же самое. "Мы дружно видим одно и то же и согласны в этом". Этакое подтверждение
объективности существования окружающего мира.
У хайку, на мой взгляд, не скажу, что противоположная художественная задача, скорее —
более сложная. Хайку — не констатация объективной реальности, которой не существует с точки
зрения японцев. Это подобно видоискателю, кинокамере, избирательной рамке, направленной
на совершенно определенный объект. Здесь важна роль автора, который выбирает, на что этот
фокус навести. Как он видит, так и его камера снимает. Можно сравнить с артхаусной фотогра-
фией высокого уровня, где в кадре присутствует ровно столько информации, сколько нужно,
чтобы при помощи воображения смотрящего достроить мысль или картинку до полной истории,
которую, возможно, имел в виду автор. А может быть — до собственной истории. Здесь всплывает
хитрая тема — насколько автору нужно быть понятым? Или главное — спровоцировать некий от-
ветный процесс? Важным является то, чего в кадре нет. То, что за кадром, – куда читатель может
встроиться с собственным жизненным опытом, со своим воображением. Поэтому чтение хайку –
не пассивный процесс восприятия красоты, созданной кем-то другим, или пассивного восхищения
этим, оно подразумевает активную обратную связь. Достраивание намека чем-то своим. Диалог,
где один говорит явно, а другой молчит, но молчит со значением.
С точки зрения формы — если привлечь мои ассоциации — поэзия, да и танец, которым я за-
нимаюсь, ассоциируются с графическим изображением. Я с детства рисую. Не художник, ко-
нечно, но оказались когда-то в руках тушь и перо. И рисование черно-белых картинок — одно из
любимых занятий. Хотя сейчас я редко к нему прибегаю, но, бывает, приходится вспоминать это
занятие.
И вот, например, у тебя есть инструмент, которым ты можешь провести только одну линию,
которую нельзя изменить, стереть и исправить. Она будет единственно точной, рука не должна
дрожать. Хороший график не заполняет лист лишними деталями, оставляет то, что существенно,
важно, красиво. И ты должен понимать, откуда и куда, и для чего это всё. Когда создается нечто
самодостаточное, следить за
полетом линий хорошей руки
— это эстетическое удоволь-
ствие созерцания. Хайку-
поэзия
подобна
такому
рисунку. В хорошем хайку
поворот мысли, найденные
для этого слова вызывают
такое же восхищение: «Как
изящно и виртуозно это сде-
лано минимальными сред-
ствами! И настолько сжато!»
Улитка:
— Хайку, использован-
ные в спектаклях, не свя-
заны изначально между
собой в единое целое…
Учить их было сложнее, чем
какой-либо текст?