Февраль 2005 | Page 52

ХУДОЖНИК

Дверь распахнулась, и я увидела улыбающуюся Татьяну. Ее глаза искрились, и весь ее вид был таинственный. Она протянула мне навстречу руку и сказала: – Пойдем быстрей, я покажу тебе что-то! Я следовала за ней и уже на ходу понимала, что меня ожидает нечто.

Таня осторожно взяла со стола огромную тарелку, повернула ее к солнечному свету, льющемуся из окна, при этом тарелка как будто мгновенно разложила этот свет на составные и отразила в себе разноцветнье: бирюзовый, пшеничный, кобальтовый. Она играла красками и сияла, и было радостно на нее смотреть.

– Потрогай, она еще теплая! Только что из печки! – сообщила мне художница.

Я крутила теплую тарелку и так и этак и рассматривала узоры на ней, красочные полоски и прожилочки, прозрачные бусинки-камешки, удивлялась перламутровому блеску глиняной запеченной глади …

– Великолепная тарелка! Ну, неужели тебе не жалко будет отдать ее кому-то? – спросила я наконец.

– Да ведь для этого я и работаю, – чтобы кому-то это понравилось, чтобы кто-то купил и принес в свой дом! А я еще сделаю!

… Так началась моя встреча с художницей Татьяной Ламброзо.

Татьяна живет в Майами не так давно, – 3 года. Майами, Америка – вторая иммиграция для нее. До этого – Иерусалим, Израиль; а еще раньше – Омск, Сибирь.

– А родилась-то я в Крыму, – начинает свою историю Татьяна.

– Так теперь мне понятно, почему такая тяга к теплу – Иерусалим, Майами … Не то, что холодный Омск! Как в Омск попала?

Отец был ученый. Его назначили заведующим кафедрой института в Сибири. – И вы всей семьей переехали в Омск? – Да. Отец, мама, я и брат. Меня сразу отдали в музыкальную школу. Родители хотели втолкать в меня все, что могли. – Мама – творческий человек? – Мама – художница – Ирма Ламброзо. Она – живописец. Поэтому сразу было определено: моя будущая профессия – художник. Я росла среди красок. В 4 года я сделала свой первый рисунок Чарли Чаплина. – В 4 года Чарли Чаплина??? – Да. У нас в доме был телевизор, и я увидела смешного маленького человечка. – Здесь, в вашей гостинной, на стене висит прекрасный портрет девочки …

– Девочка – это я. Это мама нарисовала мой портрет. Она нас с братом много писала. Она рисовала другие портреты, также очень красивые реалистичные натюрморты … Мы c братом постоянно были в мастерской. К маме приходили художники, они вели какие-то беседы, и мы крутились возле них. Вечно были в краске, и запах пинена, запах масляных красок был для меня привычным … Конечно, я все это впитывала. Я занималась в музыкальной школе, а потом – в художественной. Так музицировать меня заставляли, а рисовать было моим удовольствием.

– К Омску привыкла? Потом, в иммиграции, вспоминала родной город?

– Единственное, что я любила, это Крым. Я на лето, когда уже рисовала по-настоящему, приезжала в Крым к бабушке. Там же очень красиво: кипарисы, маленькие симпатичные домики … Я любила это рисовать.

– В каком месте вы жили?

– В Симферополе, но ехала я в Алупку. Я выбирала место, где нагромождение камней, которые с Ай-Петри попадали, я там сидела и писала.

… А Омск? У меня из окна было видно штук 8 труб и все с дымком! Город серый, много дождей, тучи … Даже творчество художников … – Неужели серое? – Темные тона. – Откуда же у тебя появились эти яркие краски? – Я же южанка. А потом жизнь в Израиле. Когда я туда приехала, меня все сшибло просто с ног: все такое сочное, яркое! Море, этот белый город, в котором и жизнь, казалось, насыщенная, цвета вокруг такие яркие! Мне даже потом это стало мешать. Я у себя дома убрала все яркие цвета, поменяла одежду. С тех пор не ношу других цветов, только черное и белое, бежевое еще … – Почему? – Потому что краски мне мешают. – В картине не мешают? – Нет. – Но мы перескочили. Что было дальше, когда получила высшее образование?

– У меня высшее педагогическое и высшее художественное. Я в Омске преподавала в детской художественной школе для одаренных детей. Там были замечательные преподаватели, мои друзья. А еще в институте я познакомилась со своим будущим мужем. Вот с ним вместе мы и уехали в Израиль. – А интересно, мама учила рисованию? – Мама была членом Союза Художников бывшего Союза и крепким практиком. Она до сих пор – мой главный критик и советчик. Она с отцом живет в Сан- Франциско.

– Значит, она знает твое творчество, как она о нем отзывается?

– Ей очень нравится. Я делаю фотографии и отправляю ей. – Мама – художница, а ты выбрала керамику. – Керамикой по-настоящему я занялась только в

ВРЕМЯ ПОКАЖЕТ

Израиле. В школе, в которой я работала, был класс керамики. И я там чго-то лепила для себя: какие-то цветы, вазы …

А когда мы приехали в Иерусалим, мы попали в ортодоксальный район, назывался Меашиарим( в переводе Сто Ворот) – это богатый еврейский район. Мы там увидели богатые еврейские семьи. Они все такие красивые: их одежды, шляпы, длинные платья – ренессанс! Я смотрела и любовалась этими людьми. И, конечно, не смогла устоять: у меня в доме появилась глина … Я слепила еврейскую семью – и папу, и маму, и нарядных деток. Я никогда не занималась еврейской темой, а здесь – будто глина подсказала! Да и тема меня очень вдохновила! Я стала работать для галереи. А спустя какое-то время уже участвовала во Всемирной выставке художников, работающих в еврейской тематике. Все случилось очень быстро, потому что эта работа меня просто захватила. И это направление было для меня новым, волнующим.

Вообще самый яркий период в моей жизни это, конечно, Израиль. Майами как бы довесочек такой … – Ваша жизнь в Майами только началась … – Милое место, мне здесь спокойно. А там обстановка очень напряженная, как известно … Здесь я спокойно работаю. – Но краски, наверное, одинаковые – южные? – Нет, там поцветнее будет.

52 www. RUSSIANTOWN. com № 2( 19) февраль 2005 г.