Составителем этих прокламаций был Платон Луначарский, кроме „ Люди и овцы ", автором которой был Вересаев.
В печатании их участвовали Рождественские Николай и Александра, Шпанов Александр, Кудрявцев Николай и некоторые другие..
Демонстрацию назначили на праздничный день— на 14 сентября— день православного праздника Воздвижения.
Накануне ночью разбрасывали предварительную призывную прокламацию о демон, трации, бросали ее в почтовые ящики парадных дверей, просовывали в калитки— одним словом, куда только было можно.
Вечером же этого дня состоялись районные кружковые собрания, где по вопросу об устройстве демонстрации все окончательно было „ решено и подписано ".
Еще до этого, по вопросу о демонстрации, в организации произошел раскол на большевиков и меньшевиков, но официально не оформленный. Меньшевики были против устройства демонстрации.
Тульскую первую рабочую массовую демонстрацию 1903 г. удачно нарисовал Александр Фролов в своей книге „ Пробуждение "( ч. I.,. 1923 г. Украинское Издательство).
„ Утро праздничного дня. Чтимый народом праздник: строгий, постный. Фабрики и заводы не работают; по церквам стоит густой звон, в храмах— большое богослужение. В домах пироги пекут с капустой! тянутся на базар крестьяне, повозка за повозкой с дровами, сеном, яблоками. Бойко торгуют магазины, зазывая прохожих. Кишат народом улицы: идут на толкучку, с толкучки; с делом и просто так— поротозейничать. Около водопроводной будки десятки крестьянских лошадей. По дороге— клочья сена, стаями сизяки, воробьиные свадьбы. Скрип возов, говор, звон, крики; буйно кипит в городе утреннепраздничная жизнь мещанства.
Нарядная молодежь торопилась на Киевскую— гулять. Давно заведено было: от обедни до часу взад-вперед по улице походить, знакомых увидеть, с „ барышней " погулять, показать себя, других посмотреть. Мы, подпольщики, тоже гуляли по этой улице, но с другой целью. Молодежь сходилась здесь тысячами. Рабочие по одной стороне, приказчики и учащиеся— по другой. Сами по себе как-то разделились и не любили друг друга. На той и другой стороне мы имели своих, там и тут велась агитационная работа. На этой улице должна была начаться и демонстрация. Пришли. Народу как всегда— пушкой не прошибешь. Но что-то новое чувствовалось в гуляющих. Вкрапилась иная публика в гуляющих, не всегдашняя, чужая, не умеющая, как будто, спокойно гулять по панели. Кучками бродили как по базару, не озорничали, а были серьезны; отдельные лица из кучек вдруг срывались и, расталкивая, гуляющих, подходили к другой кучке, о чем-то переговаривались— и снова к своим.
Ну ЧТо-же, скоро?— нетерпеливо спрашивали нас некоторые, бросая слова, как бы ни к кому не обращенные.
— Направляйте всех к детскому саду,— шепнул нам встретившийся Жабров.
— К саду, к саду, к саду,— тихо передавали мы тем, кого
знали.— К саду,— неслось отовсюду.
Пришедшие гулять экономисты, хорошо зная о демонстрации, ехидно улыбались. Сновали переодетые жандармы. Полиции былобольше, нежели надо, но она делала вид, что ничего не замечает.
Потянулись вверх по улице. Полиция с жандармами за нам ».
Подметили это гуляющие.— Сейчас бунт будет пронеслось среди них. Многие бросились наутек. Любопытные пошли за нами. По адресу полиции раздались проклятия. Промчался во весь опор пристав Лавров к полицейскому участку-. Спокойно, как ни в чем не бывало, стоял около сада Кудрявцев. Он был в больших сапогах и с палкой. Никто к нему не подходил и никто с ним не здоровался, словно это был совершенно посторонний человек.
^ Но между ним и нами была какая-то нить. Он руководил всемделом. г
Около сада демонстрации начать все-таки не удалось, втянутая полиция зорко следила за каждым нашим шагом. Только начни и нас моментально бы смяли. Решили обмануть полицию. Она хорошо знала, что демонстрация должна начаться на Киевскои. На ходу мы перенесли ее на другую улицу.
Немноголюдная улица, но бойкая, пересекала Спасскую площадь-) и вела мимо церкви Спаса к центру. Полиция и жандармы никак не могли предполагать, что отсюда начнется демонстрация. Когда мы все частями ушли с Киевской улицы и в разные стороны, она, видимо, подумала, что демонстрация отложена. Мы же, а за нами и многие рабочие, растаяв на Киевской, вдруг в большом количестве собрались на другой улице.
Дорогу и тротуар разделяла глубокая и широкая городская канава, через которую местами были перекинуты деревянные мостики. Между двумя лавками, мясной и бакалейной, мы остановились. Тротуар был черен от публики. Жители удивились. Из лавок выскочили покупатели, приказчики и хозяева Все( ^ыли в недоумении.
Жабров, Кислов, я, Иваненко, Голюев и еще несколько человек рабочих моментально выскочили на дорогу. Балазин выкинул красное знамя и оно, священное, красное, взвившись над нами, заколыхалось на волнах рабочей песни.
*) Теперь Площадь Восстания.