прикоснулась к пушистому тельцу нового друга, вдруг ощутив в своем сердце что-то новое и приятно щемящее. Зайчонок тоже шумно вздохнул и полностью растворился в человеческих ладонях и в этом, таком приятном, прикосновении упавших на него прядей темных, кудрявых волос девочки.
- Теперь это моя семья,- подумалось зверьку, и он при этом быстро, как только это умеют делать зайцы, совершенно не к месту, почесал ухо задней лапкой и поводил носиком. Кристин же, продолжая держать зверька в своих ладонях, смотрела на него во все глаза, понимая, что уже полюбила нового друга всем своим существом.
Первая встреча, как и первое впечатление, носит немного восторженный, предвзятый характер, и страсти, связанные с появлением лесного зверька в доме инженера, немного улеглись. Да и кухарка, мадам Жевиньяк, профессионально взяв зверька с пола и повертев его в руках, однозначно заключила, что это ОНА, хотя, конечно, она, кухарка, не может сказать точно, кролик это или заяц, но то, что это самка, она в этом уверена.
Кристин в связи с этим горевала недолго, и поэтому девочка-зайчонок стала называться Клотильдой, вместо первоначального Клода. Немного напыщенно, конечно, но зато некий общий смысл, звуковая наполненность остались прежними. Да и голубую ленточку с её шейки она снимать тоже не стала, должен же колокольчик, сообщающий о перемещении пушистой любимицы по дому, на чем-то висеть!
Кристин давно мечтала о брате или сестре, и все её просьбы и сетования на жизнь отец выслушивал всегда спокойно и сдержанно, обещая, что на следующий год, на ярмарке, если будут продавать маленьких девочек или мальчиков с большими конопушками на носу, он обязательно купит Кристин кого-нибудь... Шло время, а папа всё никого не приносил в дом. И поэтому появление Клотильды в своей маленькой жизни Кристин расценила по-своему. У неё появилась сестра. Ну конечно, это не была сестра в прямом смысле этого слова, но все же равное, разумное и живое существо, достойное быть другом и партнером по играм, ну кто же еще? Сестра, конечно...
Когда отец уходил на работу, Кристин брала Клотильду в подол своего платья и, усевшись гденибудь поудобней, шила для новой сестры всякие наряды, кофты, распашонки, всякие чепцы, и сразу же старалась нарядить её, как живую куклу. Но только Клотильда почему-то не очень любила наряжаться и всё время пыталась передними лапками стащить с себя очередное модное произведение Кристин. Она больше любила бегать по дому, смешно скользя разъезжающимися лапами по паркету. И когда маленький ушастик не вписывался в повороты, то неуклюже заваливался на бок, продолжая уже в воздухе, по инерции, сучить лапками. Кристина же заливалась со смеху, наблюдая за толстопопой Клотильдой, которая как ни в чем не бывало вскакивала на лапки и снова продолжала бежать, пока на одном из поворотов не падала на бок и Кристина снова, как и в первый раз, заливалась звонким смехом, и так могло продолжаться до бесконечности, пока большую квартиру с тяжелой старой мебелью и огромным количеством книг не накрывал бархатный вечер.
Когда позволяла погода, девочка и зайчонок любили проводить вечера на огромном балконе, сплошь уставленном большими горшками с потрескавшейся разноцветной эмалью, в которых росли немного запущенные цветы и деревца. Девочка садилась на маленький и очень старый обитый красным бархатом табурет, который, скорее всего, служил подставкой под высокую кровать и для ребенка был в самый раз, и либо читала, либо что-то шила. А Клотильда паслась в одной из самых больших кадок, в которой немного криво росло худосочное деревцо, пытающееся пустить, как ему казалось, обильную крону.
В высокой, в половину Кристининого роста кадке Клотильда была как на необитаемом острове, как, наверное, его себе представляли оформители книг про пиратов или отважных путешественников. Крохотный клочок суши и посередине какая-то растительность, а вокруг, до горизонта- бескрайний океан.
И действительно, Клотильда иногда смотрела вниз из кадки, осторожно высунув мордочку за толстый, густо накрашенный глянцевой эмалью край. Старый потрескавшийся пол, выложенный
89