малярийных зыбей , не разруха , не воровство сильных мира сего . Жизнь в Колхиде – праздник слуха и зренья , как , впрочем , и осязанья . Полагаю , что ничего страшного . Буду и я помирать , не подавая виду по причине гордости , буду и я обнимать деву не первой молодости . Позолоченное руно в Колхиду везут из соседней Турции . То-то славно дышать ,
осознавать , смеясь , что дубленой овечьей кожей не прикрыть обнаженных чресел , перезрелым инжиром не утолить голода . Я признаюсь тебе : похоже , что мы все-таки , к несчастью , смертны . А как же звезды ? Оне , объясню , как неудавшийся химик , не более чем костры из водорода и гелия , годного лишь в качестве начинки для глянцевых шариков с Микки-Маусом . Зрелость , лживость , лень и детский восторг – чему только не учила наша земля ,
как дорожили мы смолоду нетленным именем-отчеством , но перед урочным уходом в посейдонову тьму - все ясней и печальнее на неухоженном , на болотистом побережье , унаследованном у тех мореплавателей , кому не удалось , у кого , как ни огорчительно , не выгорело . Безрукий нищий на пляже обходит курортников . Визг русской попсы из нехитрого бара . Князю – игорево , а что же нам ? Неужели неправедный суд , вдовий иск ?
*** Сказка , родной язык , забытая даже предками эпопея . Брадобрей в отпуску бредет вверх по тропинке , ведущей вниз . В августе у нас не читают книг – только еженедельники поглупее , и смакуют крепкий индийский с густыми пенками от варенья из
черноплодной рябины с яблоком . Тут , за семейным столом , все еще живы – тем и бесценен этот снисходительный месяц , тем и хорош – стар и млад , улыбаясь , дружно поют , озираясь на пламенеющий востроносый закат . Ни новостей , ни роговой музыки . « Эй , не трожь !» –
отбиваюсь от нелицеприятного времени , - « Брось ! Про твою осень даже слушать не буду . Мы – врозь , ты только гниль , ржа …». А оно державно приказывает : « Подъем !». И я , покаянно дрожа , застываю , что муравей , в окаменевшей смоле среднерусских сосен .
4
54