И когда до рассвета оставалось совсем немного времени, она обняла меня и ушла, пропала вместе с туманом.
Я же, изможденный, рухнул на раскрытую тетрадь. Силы оставили меня.
Хельга
Безумие, нет сомнений. И все же как хорошо это вино, такой мягкий, нежный вкус. Хельга улыбнулась своим мыслям. Она скрыла туманный пейзаж за окном тяжелыми шторами, теперь ее совесть звучала глухо, а вино, которым она заливала последние слабые попытки воззвать к ней, тонули. Хельга пребывала в отличном настроении. Да, он безумен.
Что ж, она посмотрела на бокал пристальней и попыталась увидеть глубину в винном цвете. Не было никакой глубины. Славно. Бокал был осушен, и Хельга откинулась на удобном кресле.
Ей хотелось танцевать, кричать, потом плакать, она чувствовала себя самой счастливой на всем свете. Подумать только, как мало нужно человеку, чтобы почувствовать счастье. Просто выпей чуть более положенного. Она смеялась до слез, хохотала во весь голос, кричала все громче и громче: « Леонид, дурак ты, болван, дурень клинический! Как же я ненавижу всех вас, таких, мол, нежных, ранимых! Работать он не хочет! А я хочу? А меня кто-то спросил?! Может быть, я тоже хочу, чтобы приятный мужчина каждое утро слушал мой бред и улыбался мне! Ну? Где ты?! Где ты, туманная, « как тебя там »?! Может быть, ты и мне поможешь сбежать от реальности и влюбишь меня в весь этот бред сивой кобылы?!»
В кровати за спиной Хельги заскрипели пружины. Миг стал болью. Бокал упал на паркет и со звоном разбился. У Хельги вспотели ладони. Одним движением она повернула лицо в сторону постели. На смятой простыне лежал ничего не подозревающий кот.
Леонид
Леонид проснулся. За окном ночь, облака черным щитом скрывали величие звезд и одиночество луны. Леонид попробовал вздохнуть, горло заболело, и он закашлялся. Кашель пробудил боль в голове, от этой боли, в унисон звучавшей, его рот наполнился жидким, вязким железом.
Боль пробудила его ото сна, раскаты грома звучали в его голове, он напряг все силы, чтобы позвать санитаров на помощь, но железо во рту выпустило на свет только сдавленный булькающий хрип.
Боль стала его госпожой, и не было еще раба, который был бы в силах вынести ее мучительное присутствие. Пот сбегал по лицу Леонида, он звал на помощь, а когда надежда на то, что кто-то придет и поможет, растаяла, будто туманная дымка, он обессиленный рухнул на постель. Его более не беспокоили кандалы, сковывающие его руки и ноги. Боль заполнила весь его мир.
За окном капли дождя забарабанили по стеклу и откосам, луна, найдя брешь в обороне тьмы, оглядела землю с высоты своего бытия. Ее отсвет лег на лицо Леонида. Как сладок был этот миг. Как блаженно стало Леониду. Боль огромным огненным светилом укрывалась за горизонт его сознания, и одинокая луна, осветив постель, наполнила надеждой сердце узника.
— Ты говорила, что никогда не оставишь меня, никогда, слышишь? Тогда где же ты? Почему я вновь один?
Леонид засыпал, лунный свет исцелял бедного узника, и слова о давнем обещании тихим шепотом слетели с его губ. Рубиновые капли одна за другой разбились о кафельный пол.
Хельга
« Препарат отлично показал себя, доктор, пациент номер двести семь проявляет себя как все более социально-адаптированная личность. Несмотря на побочные свойства препарата, такие, как головная боль и утрата части воспоминаний. Результаты не оставляют сомнений: после завершения курса лечения пациент вновь станет социально активным и более не будет подвержен сезонным обострениям или иным формам депрессии или расстройствам рассудка ».
51