Электронное письмо было завершено. Хельга легко, одним щелчком, отправила его адресату. Скоро— она блаженно откинулась на спинку кресла— скоро она отправится домой. И более не будет вспоминать это ужасное место. Леонид, его история, конечно, необычна, но ведь все мы уникальны, и безумие у каждого должно быть уникальным, так сказать, своим, личным. Любимым.
Леонид
На следующее утро, доктор, я не пошел на работу, я взял больничный, это вышло без труда, я действительно выглядел очень болезненно. Вернувшись домой, я сразу же открыл тетрадь, ту самую, в которую я писал все, что надиктовала мне Туманная Леди.
Я вижу, вам интересно, что там было написано? О боже, что там было, вы не можете представить себе! Если читать вслух, чувствуя каждый слог, каждую паузу— черт возьми, это был фонетический джаз, господи, он захватывал тебя до самой души, будто водоворот страстей, из которого невозможно вырваться, да и не зачем, настолько он сладостен. Настолько он прекрасен.
Вы когда-нибудь танцевали, леди Хельга? Танцевали так, чтобы каждая частичка вашей души звенела в такт музыке и страсти, переполняющей вас? Это восхитительное ощущение эйфории, высшего откровения, сиюминутного счастья, глубочайшего экстаза, вот что там было! Я раз за разом перечитывал строки, мой взгляд жадно впитывал буквы, желая раз за разом ощутить глубину чувств, сокрытых в простых чернилах и бумаге.
Вы спрашиваете, о чем там было сказано?! Вы не понимаете, вы читаете что-либо кроме ваших докторских статей? Вам знакомы художественные произведения? О, моя Хельга. У меня нет слов.
Я с вашего разрешения продолжу. Я вчитывался ради того, чтобы вновь и вновь пережить то небесное чувство полноты. Словом, я плакал от счастья и благодарил всех богов за то, что я могу читать! Вот что это было! Вот что было там написано.
Бесконечное волшебство слова, как ей это удалось? Как туманному призраку, лишившему меня сил, удалось написать такое пронзительное произведение? Каждое слово звенело в моей душе, словно рассветные капли росы, звенящие на ветру, застывшие в серебряной паутине— слова, тронутые ветром, пробужденным рассветной благодатью, вестью о том, что ночь более не властна над светом.
Уже позже, поздно вечером, я продолжал писать под ее диктовку. Это было не сложно. Я был одержим ею, нет, не призрачной гостьей, нет, идеей, госпожа Хельга. Идеей о том, что я могу сделать прекрасную вещь еще лучше, ведь произведение, вызвавшее в моем сердце столько перемен, было не завершено. И она надиктовала мне его продолжение.
Потом я уже не мог писать. Руки просто не слушались меня, я лежал на полу, обессиленный, и она обнимала меня, туман заполнил комнату, он стал теплым и нежным, как ее прикосновения. Мне казалось, что он пахнет васильками. Как давно я не видел луговых цветов, запах васильков был эхом из прошлой, детской жизни.
Я прикрыл глаза, чувствуя, как ее легкие, почти невесомые ладони скользят по моему телу. И мысленно вернулся в детство.
— Леонид, ты веришь в бога?— этот вопрос вернул меня к реальности, какой бы неправдоподобной она ни была. Я повернулся к ней, ее голос был той музыкой, которую я хотел слушать вечно. Я коснулся пальцами ее волос.
— Нет, думаю, нет, но теперь я верю в чудеса. А еще я помню рассказы моей бабки о том, что мне стоит бояться туманов и тех, кто приходит с ними, как быть с этим, я еще не решил,— она засмеялась, и туман скрыл ее от меня, она растворилась в ворохе снежно белой неги. И вновь появилась с другой стороны от меня. На этот раз туман забрал с собой ее одежду.
— Туман связывает два мира воедино, он служит тропинкой нам к вам, а вам к нам. Если тебе будет одиноко или печально, или жизнь будет невмоготу, ты всегда сможешь найти меня в тумане, и я покажу тебе свой мир. Мир по ту сторону тумана,— она прильнула ко мне всем телом, туман стал нашим покрывалом. Ее губы отыскали мои.
— Я всегда буду рядом с тобой, как бы далеко ты ни был от дома, как бы плохо тебе ни пришлось, я найду тебя, тебе стоит только позвать, и мы вновь будем вместе, возлюбленный мой,— ее голос звучал в моей голове, я же тонул в ее ласках, и сквозь негу любви я почувствовал, как после очередного поцелуя у меня пошла кровь, она прильнула к ране, и мое сознание угасло, поглощенное темнотой.
Леонид
Туман в ту ночь скрыл весь город, добравшись до крыш самых высоких зданий в городе. С высоты птичьего полета город перестал существовать, став молочным пятном, немного размытым, нечетким, из его глубин неспешно подымались клубы дыма, доменные печи города работали без устали.
Леонид в своей палате мучился от все возрастающего жара. Температура росла, но на этот раз сон не спешил покидать разум скитальца, и Леонид, потеряв свободу, был вынужден пребывать в ином от реальности мире, быть может, разбуди его кто, история пошла бы по совершенно иному пути.
52