покушения на сон спящего человека( у нас в селе спящего разбудить— величайший грех: а вдруг человек спит, и открывается ему в том сне истина, или, к примеру, вся хрустальная многомерность вселенной, или же таблица каких-либо элементов, поэтому спящего трогать не моги и сам спи сколько отмерено, без отлыниваний). И еще несколько неглупых мыслей пришло мне в голову, как то: литературу убьют наречия и многоточия, кинематограф убьет курение в кадре, а радио убьет выпивание в эфире.
Тут я еще понял, что последние минуты две проговариваю все свои мысли вслух через сосновую палку, и совсем успокоился. Ребята меня подняли, тряхнули, пошли мы дальше, а палку сосновую я выбрасывать не стал. Дорога она мне стала, чем-то ценна.
Долго ли, коротко ли дорожка вилась— то мне неизвестно, ибо еще пару раз я вступал в приступы подобного буйства с целью расцеловать спящую девицу, каждый раз получал палкой по башке и в зубы. В конце концов Гурий не выдержал всей этой картины и напоил меня из заранее припасенной фляги дешевым коньяком. Коньяк очень уютно лег на душу, не отягощая карман, и я вспомнил лето и вечера у Савраскина.
Летом, когда с тополей облетал пух, мы ходили на речку купаться и практически всегда задерживались там допоздна, наблюдая, как садится слепящее, беспощадное днем и жалостливо увядающее вечером солнце. Как всегда, темнота приходила очень незаметно, но в этой темноте не было места тем страхам и страданиям, которым учила нас жизнь. Наплевательски-снисходительное отношение ко всему, в том числе и к собственным жизням, не давало поступить максимально разумно и отправиться домой ужинать, читать и заваливаться спать, чтобы потом подняться за полдень, с прилипшими к черепу мозгами. Нужно было с малых лет без цели шляться по темным улицам, вслушиваясь в ночные звуки, изредка перебрасываясь много чего значащими фразами с проскальзывающим тут и там матом, чтобы понять и оценить эту антиромантику летнего отдыха, гордо противопоставлявшую себя отвратительному софизму каникул. Антиромантика. Не перенося зацикленности на словах и терминах, я, тем не менее, все время возвращался к своему, могильно-своему словечку, боясь выжать из него смысл до той степени, пока оно не превратится в пошлый художественный образ. В этом не было ничего— никакого стремления и вожделения. Лишиться где-нибудь в ночи смешно-необременяющей девственности, упиться подвальной барябой, достать из тайника в сарае пачку папирос— ничто из этого не интересовало нас сильнее, чем ночь, улица, тусклый свет фонаря и шелест невидимых деревьев.
Между тем, пока я вспоминал о лете, мы подошли к еще одному интересному строению. То был замок— коренастый, приземистый, маленький такой замок. Одной башенкой он выдавался на небольшой полуостров, который, в свою очередь, выдавался в небольшой пруд. Если б размеры замка соответствовали его реальным запросам, то это был бы не пруд, а целое озеро, но замок был маленький, полуостров плоскенький, а башенка узенькая, бойницами замок смотрел прямо на нас. Гурий и Ростилав вновь, многозначительно переглядываясь, воззрились на меня, жонглирующего сосновой палкой.
коротких историй есть одно преимущество. Его довольно трудно вымолвить
У словами, но суть в том, что рассказчик меньше привязывается к своему герою, что в короткой перспективе позволяет ему сотворить с тем какие угодно зверства морального и психического характера, что, в свою очередь, сделает историю только ценней. Длинные же истории, в которых герой на протяжении всего повествования подвергается различным, из пальца высосанным автором злоключениям, уже не столь привлекательны для искушенного вида читателей и выглядят, честно говоря, пошловато.
вновь обнаружил, что капитально отвлекся, когда договорил до конца последнюю фразу. Меж тем из дверей замка к нам выдвинулся очень неплохо
Я одетый рыцарь с явным намерением поболтать. Так уж произошло, что намерения наши совпали, и, мило перетерев о том и о сем, мы были приглашены его светлостью( да, он был одет в белое и золотое) малость погостить в замке. Замок изнутри оказался намного больше, чем снаружи: широченный мощеный двор обрамляли внушительной высоты стены с галереями и признаками коммунальной жизни— развешенным бельем и запахом вареной капусты.
Тут, стоя посреди двора, по которому, надо сказать, сновало туда-сюда немалое количество непонятных типов, все по каким-то своим делам, принц соизволил разоткровенничаться и сообщил нам буквально следующее:
— Милые мои юные друзья,— вещал он,— нет нужды упоминать, что видите вы вкруг себя наипаскуднейший исторический анекдот и, должно быть, непрестанно вопрошаете: ну как в век парового отопления и сладко мерцающей электрической лампочки могло тут в лесу сохраниться такое дичайшее средневековье? Спешу вас уверить, что часть моей халатности в этом есть. Каюсь, ежечасно ударяя себя по сусалам, но ничего поделать с этим не могу. Основная проблема у нас в том, что из-за одного древнего и сильного проклятия …— Тут мы, прекратив глазеть по сторонам, несколько подсобрались, ведь не каждый божий день слышишь такие крепкие выраженьица.— Проклятия, я сказал,— повторился принц,— время в лесу течет в обратном порядке. То есть, пока обычный мир тихо-мирно движется в будущее, мы с лесом и парой близлежащих строений так же тихо, но отнюдь не мирно близимся к точке этого времени возникновения, буде таковая, конечно, имеется, а если и не имеется, то нам от этого не легче, ибо движемся мы в страшную пучину веков, и нет нам вызволения.
Я, честно признаться, таких фокусов давно ожидал, но еле-еле сдержался, чтобы не впасть вновь в неконтролируемую истерику: отошел тихо в сторонку, зажал в зубах заветную сосновую палочку и аккуратно побился непутевым лбом о движущуюся в прошлое каменную стену.
Гурий с Ростиславом меж тем выясняли все подробности: что и почему. Границей временной аномалии оказалась, естественно, корявая изба со спящей принцессой. Обратно через эту избушку никто в нормальное время не пройдет, ибо это вроде как прыгнуть из одного едущего поезда в другой, движущийся с такой же скоростью навстречу, да еще и подгадать, чтобы попасть ровнехонько в кем-то заранее заботливо открытую дверь вагона. На справедливый вопрос
18