СТРАНА НА КАРТЕ
бесцветная трескотня искусствоведов и
навязчивая агитпропаганда, забалтываю-
щая суть предмета. Мне как-то посчастли-
вилось внимать монологу Андрея Тарков-
ского. Он, отвечая на обвинение в «непо-
нятности» своих фильмов, выдал простую
формулу: «кино – это совсем не литерату-
ра, это другое искусство». Так и живопись
– другое искусство. Невозможно языком
передать предназначенное для зрения.
Слепой ещё может потрогать раму, ощу-
пать форму мазков на холсте (если смо-
трительница отвернётся), но как заме-
стить осязательные ощущения зрительны-
ми образами? Тот же Тарковский воору-
жил меня ещё одной формулой: «Карти-
ну следует смотреть так, как дети смотрят
вокруг, не сосредотачиваясь на отделении
главного от второстепенного, не расшиф-
ровывая – а что хотел этим сказать автор?
– картину надо просто смотреть». Вот я и
смотрю. Просто.
Сюжет в картине – дело даже не деся-
тое, а сто десятое, это всякий знает, но по-
чему же нам так не терпится выяснить, что
изображено на плоскости? В связи с каки-
ми надобностями сделал это художник?
Такое знание, на мой взгляд, очень ме-
шает восприятию произведения собствен-
ными эмоциями, душой, а не внутренно-
стями черепа головы (как любит говорить
друг Саша).
Ещё немного о Леонардо, о Моне Лизе,
об интимном процессе воздействия ис-
кусства. Брендом Леонардо да Винчи ста-
ла Джоконда с навязанной публике (как
правило, мало чего понимающей в живо-
писи) её пресловутой улыбкой-легендой.
Благодаря проискам вивисекторов искус-
ства улыбка отклеилась от портрета, сде-
лалась штампом и ходульной походкой
заковыляла по публичным просторам, ти-
ражируясь в карикатурах, анекдотически
звучащих фразах и других, не имеющих
к искусству никакого отношения, вещах.
Все приложились, только ленивый не от-
метился. Мону Лизу засалили жадными
взорами, затёрли похотливыми зрачками.
К счастью, существует ещё одна вели-
кая дама Леонардо – Dama con l`ermellino,
«Дама с горностаем», целомудрие кото-
рой уже пять веков не подвергается со-
мнению. Не знаю, как бы жил, если б ни
она. Впервые я очутился перед этим хол-
стом, когда его привезли в Пушкинский
музей в 1975 году на совсем коротенький
срок, и мы с друзьями махнули погла-
зеть на шедевр за 600 вёрст от на-
шего дома. Любовь с первого взгля-
да, она неотступно мучила меня,
пока, четверть века спустя, я не
явился к стопам моей дамы в её
дом в Кракове, в древний замок
польских королей Вавель, где она
навек прописалась. Там мы были
вдвоём, никто не смог помешать сви-
данию, только звуки живой виолончели
доносились из соседнего зала. Выходя от
«Дамы с горностаем», я не стеснялся слёз
и низко поклонился одетому в средневеко-
вое платье грузному виолончелисту…
Если бы Dama con l`ermellino была до-
стоянием Лувра, возможно, имен-
но её, а не Джоконду назначили бы
главным шедевром да Винчи. Какое
счастье, что ничего подобного не
случилось! Благодаря этому я и
ещё тысячи людей могут сказать: «Она моя
навеки. И больше ничья…».
Сейчас наступают другие времена. Когда
в компании молодёжи произносишь «Лео-
нардо», тут же слышишь «де Каприо». Всё
больше людей, которые о каком-то ином Ле-
онардо, если это не голливудский красавчик,
практически, не слышали
и слышать не хотят.
Николай СЕМЕНЕНКО,
график, скульптор,
художник-педагог,
член Международ-
ной федерации
журналистов (IFJ)
59