37
ЭКСКЛЮЗИВНОЕ ИНТЕРВЬЮ
– На самом деле я ничего не изменил. Если вы придёте на мой живой концерт, то поймёте, что всё в стиле « Парк Горького », с которым я вырос. Есть такие вещи, которые я не смогу изменить вообще. Существует стиль « шансон » – это такая « страна », в которой существуют « подъезды » с раздающимися гитарными аккордами, пение блатных песен, да и не только блатных, песни об армии, войне … всё в этом стиле звучит так, как надо. Поэтому я записал несколько подобных пластинок. Во время праздненств в кругу друзей, рокеров в косых куртках, меня просят сыграть что-нибудь такое, из той поры-подъездной. Т. е. это в крови у народа нашего.
Я со странностью смотрю на людей, которые говорят, что я изменил рок-н-ролл. О чём вообще мы говорим, мы где находимся. В нашей стране невозможно увидеть рок-н-ролл. Я считаю, что у нас есть хорошая крепкая бардовская песня, переложенная на электрогитары.
– Раньше вы работали в коллективе, сейчас вы сольный – где легче, комфортнее?
– Сейчас я хозяин своей компании. Это мой бизнес, я ответственен за своих людей, которым я плачу зарплату. Конечно, мне легче сейчас. Когда я был в группе, мы порой доходили до стычек, почти до драк, мы не могли прийти к общему знаменателю. Помню, однажды мы повздорили с Лёшей Беловым. Я ему говорю одно, а он мне другое, я – ему одно, а он другое, затем он что-то под руку сказал, а возле меня стоял вентилятор. Я его и разбил ногой, и ушёл из студии. Барабанщик остался без специального вентилятора. Пришлось новый покупать. – Вы агрессивный по натуре человек? – Да нет, я очень миролюбивый, ненавижу войны и ссоры. Бывают моменты, когда нужно отстоять своё мнение и по- всякому приходится. – Музыкантов ругаете? – Да, за ошибки во время концерта. Я им прямо говорю – не портачьте, нас мало на сцене, ошибаться нельзя!
– Вы были в Америке « тогда » и бываете « сейчас » – что изменилось?
– Это не та страна, о которой я мечтал когда-то. Наши коммунисты могли, лишь только позавидовать братьям-американцам в их технологиях, так как всё было
Директор радиостанции « Русский Город » Денис Кладчихин и Александр Маршал
компьютеризировано. Свободы больше в Америке было, не так как в Союзе: живёшь и чего-то боишься.
Когда я пожил в Штатах, вник в ту жизнь – далеко не всё так просто.
Когда мы ехали с Беловым из аэропорта Кеннеди, я ему говорю: « Надо же было столько лампочек вставить в дорогу!» Откуда человек из дремучего Союза мог предположить, что это были просто отражатели.
Перед тем, как нас выпустили из нашей необъятной страны, мы прошли серьёзные испытания. Тут, откуда не возьмись, моя жена написала в первый отдел Москонцерта, что я хочу навсегда остаться в Штатах. Старый кэгэбэшник Сан Саныч меня позвал и сказал, что он во всё это не верит и думает – выпускать ли меня или нет. Я тогда думал: « Да кто он мне такой – папа что ли …!» А не так всё и просто было. Затем собрали комиссию и давай меня штудировать: – Перечислите всех членов политбюро. Я им говорю: – Ну, Брежнев … Да их много было старых инвалидов, которые рулили государством. Или такой вопрос: О многопартийности, как строится иерархия партийной лестницы?.. Как нас выпустили в Америку – до сих пор не знаю! О, Америка, на Манхэттэне я ударился лбом в стеклянный телефонный автомат. У нас был лимузин с чернокожим водителем, который всегда был пьяный. На автомобиле, которым мы катались, был номер « three music », девушки просто ложились под колёса. Сначала было всё так здорово – я сразу же сказал: « Остаюсь здесь!»
А … затем, по какой-то причине, ушёл человек, с которым мы подписали контракт, который нам ещё в Москве обещал сделать нас мега-звёздами. На сцене появлялись другие знаменитости, а про нас стали забывать … и визы заканчивались … Я не знал английского языка. Мог петь на нём, ещё будучи в России, но им не владел. Американцы смеются, разговаривают, а я, как баран, ничего не понимал. А мне тоже, так хотелось им что-то рассказать. Меня это сильно взбесило. В один прекрасный день я выучил все неправильные глаголы и каждый день учил по два новых слова, прикалывая их перед собой на стенку возле кровати. Начал смотреть фильмы, заучивал фразы наизусть. Процесс пошёл …
– После спада был « волшебный лифт », в котором вы встретили нового менеджера – расскажите нашему читателю об этом, пожалуйста
– Всё в этой жизни не происходит случайно. Познакомились мы с Рональдом Рейганом. Его супруга Нэнси возглавляла тогда программу против наркотиков « Just say No ». Мы были в Белом Доме на приёме, нам все говорили, что нас надо привлекать, так как мы – кумиры молодёжи. Потом мы приехали на игры « Доброй воли »… вот там-то, в лифте мы и встретили нашего нового менеджера. Услышав, что мы русские, он протянул нам свою визитную карточку и велел позвонить. Мы позвонили … затем мы улетели к нему в Лос-Анджелес, – всё было опять здорово, но менеджер, к сожалению, умер через два года.
– Развал группы с вашим возвращением в Россию не связан. Почему вы не остались в Америке?
– Не было смысла. Стиль музыки, в котором мы работали, перестал быть модным. Мы пытались быть модными, но сразу же становилось видно, что мы врём самим себе. Не могли мы играть другую музыку. Было лучше красиво уйти, чтобы о нас помнили, чем бесславно спикировать вниз. – А что думали о вас ваши западные коллеги? – Шоу-бизнес так устроен, что тебе в глаза правду никто не скажет, а потом – конкуренция. Мы очень дружили с группой Scorpions, с Брайн Адамсом.
Адамс как-то пришёл к нам, когда мы записывали свою первую пластинку в Ванкувере и поставили ему послушать « My generation ». Брайн сел, послушал и сказал: « Пойдём, пивка попьём ». – Тебе не понравилось, – воскликнул я. – Да, громко очень. Мы сели в его сплющенный троллейбус, так я называл его каддилак шестидесятого года выпуска, и помчались в бар, где за бокалом пива он мне сказал, что такого бы он не спел. На что я ему ответил: « Ты – это ты, а мы – это мы!»
Многим мы нравились … т. к. мы пользовались классическими кусками, к примеру, брали кусок Прокофьева … Классика очень близка к рок музыке.
– А какие у вас отношения с российскими коллегами? – Я знаю практически всех. – Не хотели бы заняться продюсерством? – Я могу сесть в студию спродюсировать песню. А быть менеджером не могу-это не моё. Это каторжный труд, надо знать все ходы, выходы … Лучше я буду петь! – Где вы видите себя через десять лет? – Не люблю я такие вопросы … Не думал об этом. Я сторонник того, что надо жить сегодняшним днём, не строю никаких планов. – Не вернётесь к длинным волосам? – Нет того, что было раньше … да и мешают они мне. – Как часто гастролируете по странам бывшего Союза? – Всё время. Недавно вернулся из Тюмени, Ноябрьска.
В одном городе дали концерт, нам кричали восхищённо тридцать тысяч, затем перелёт на вертолёте над тундрой в другой город … казалось, надо было быть уставшими, а я вышел на сцену – солнце яркое мне светило в глаза, а мне – радостные доносятся аплодисменты – я ведь для этого, в принципе, и живу … живу ради таких моментов!
Беседовал Денис КЛАДЧИХИН, подготовила Кира ЗАГОРСКАЯ
№ 3( 32) март 2006 г. www. RUSSIANTOWN. com
37