АПОКРИФ-99 : 01.2016 ( J5.1 e . n .)
ний ( клипотический ) Лосев издаёт никудышную книжку « Дерзание духа » ( какое лицемерное название !), в которой на первой страничке помещаются портреты философов , которых он ( как и его Учитель о . Павел Флоренский ) беспощадно ругал ранее : Джордано Бруно , Лейбница , Декарта и Канта . Один из разделов этой книжки , выходивший и отдельным изданием , называется « Страсть к диалектике » и является сосредоточением апатичности и метафизичности ( в плохом смысле ) мышления . Так , Теневой Лосев действует как пустая личина Истинного Лосева — удивительно , что клипотическим сущностям ( так называемым « лярвам ») о . Павел Флоренский уделял особо важное значение в своей философской системе , словно предчувствуя , какой исход уготован его ученику .
Как же относиться к Лосеву : как к одному человеку , или как к двоим разным ? Проблема касается не только Лосева , но и любого мыслителя , оказавшегося после смерти на суде всё-расчленяющей-и-всё-по-новому-систематизирующей Истории Философии . Размышление по этому поводу позволило мне текстуально оформить некоторые соображения насчёт осмысления истории философии . Большинство ( существуют и исключения , о которых в данном случае не стоит говорить ) известных мне философов допустимо разделить на две категории : первые являются историками философии , а вторые — это собственно философы , притворяющиеся первыми . Вторые зачастую представляют собой наиболее ярких мыслителей , нуждающихся в неких авторитетах для ретроспективного подтверждения собственных идей . Так , например , для Хайдеггера таковыми были Ницше и Гёльдерлин , а для упомянутого Лосева — Платон , Прокл и Гегель . Действительно , стоит прочесть его ранние работы , чтобы увидеть , насколько его тексты живы и самостоятельны . В одной из своих сравнительно недавних публикаций относительно известный историк философии К . В . Муравьёв пытается « развенчивать » некие заблуждения и ошибки раннего Лосева , касающиеся историко-философского аспекта лосевских работ . Возможно , Муравьёв прав — но именно как историк , а не как философ . Аналогичная ситуация возникает , когда математики пытаются оценивать работы Лосева о числе и , не понимая методологических причин расхождений между собственным и лосевским пониманием сути числа , отвергают его идеи как заблуждения гуманитария , полезшего в чужую область знания . Ранние работы Лосева содержат огромное количество ссылок на других философов , но при этом он всегда остаётся собой и фактически интерпретирует того же Платона в соответствии с собственной философской системой . Платон раннего Лосева — это почти Гегель , а Гегель раннего Лосева — это почти сам Лосев . « Критика платонизма у Аристотеля » является , на самом деле , комментарием самого Лосева на заблуждения его оппонентов . Представляя свой совершенно актуальный для ХХ века текст в историко-философском виде , Лосев просто использует Платона как собственную театральную маску . Великолепное драматическое произведение в восьми частях ( где Лосев выступает под личинами то Гегеля , то неких неоплатоников , то самого Платона ) — вот истинная сущность « первого восьмикнижия Лосева ».
Парадоксально , но поздний Лосев представляется мне принципиально другим : совершенно вывернутым наизнанку и потерявшим собственное « Я ». У Достоевского в « Бесах » Ставрогин ( главный герой ) весьма мастерски описывается как пустая утомлённая личина , из которой разлетаются разнообразные бесы — такие как Верховенский , прежде всего . Ставрогиным все восхищаются , так как ранее он был пассионар-
45