АПОКРИФ-97 : 11.2015 ( H5.1 e . n .) С . Альтернатива
Погребальный костёр тотального Ответа может лишь искоренить в нас жажду познания , высушив её смертоносным « никогда ». Если предметность видимого мира иллюзорна , значит , не существует ни красоты ( Предвечная Пустота ни красива , ни безобразна , в силу своей трансцендентности по отношению к любым определениям ), ни мысли ( всякая мысль гаснет на пороге отсутствия субстанции ), ни надежды или веры ( Пустота есть , в лучшем случае , лишь « философский бог », вера в которого обусловлена логикой , а значит , вполне тривиальна ). Отсюда всякая культура как совокупность духовных и материальных ценностей представляется либо бессмысленной и никчёмной забавой пресыщенного комфортом сознания , либо прагматически оправданным инструментом выживания по аналогии с приспособленностью высших млекопитающих . Нет смысла ни в религии , ни в науке , ни в искусстве , а потому циники правы в своём высмеивании мнимых « ценностей ».
Однако мы можем , по крайней мере , предполагать о наличии альтернативы « тотальному Ответу ». Такое предположение способно , конечно , рассматриваться в качестве « самообмана », порождённого малодушием и трусостью человека , который не в состоянии смириться с убийственной Истиной . А если мы предположим , что « убийственная Истина » является всего лишь ещё одним идолом из тех , которые могут быть нужны человеку с целью взглянуть на своё ничтожество со стороны ? Тогда где окажется граница , отделяющая « подлинность » от « мнимости », а « мужественное принятие правды » от « самообмана »?
Когда мы стремимся приблизиться к познанию « немого », нам приходится иметь дело со сложностью описания процесса мышления , восходящего от конкретного к абстрактному . Так или иначе , подобное описание представляет символическое выражение пространства « сквозящего реализма », которое призвано служить интеллектуальной иллюстрацией по сути иррационального процесса обретения метафизического опыта . В этом смысле философский дискурс , вроде бы , незаменим как инструмент рационального постижения мистической « реальности ». Но чем больше мы усовершенствуем свою интеллектуальную схему , тем менее правдоподобными нам могут представляться картины самого пространства опыта . Сомневающийся рассудок отбрасывает их одну за другой , после чего остаётся лишь « Предвечная Тьма », ибо Свет также упразднён , будучи признан « видимостью ».
В альтернативном варианте , если , конечно , мы допускаем его существование , по всей вероятности , должно иметь место непосредственное переживание реальности субъективного и объективного , минующее рогатки рассудка и не подверженное сомнению в силу своей необусловленности конкретной формой . « Сквозящий реализм » делает стены прозрачными , но « имманентный феноменализм » заставляет нас убедиться в том , что даже тюрьма может быть прекрасной . Это не стремление упразднить существующие ограничения , а скорее способность посмотреть на них из той точки , откуда они перестают восприниматься таковыми . С другой стороны , ощущение непосредственного контакта с субъективной и объективной « реальностью » во множестве её форм может побудить нас по-новому взглянуть на саму проблему ограничения . Каждая форма , в которую облекается энергия , составляющая наше сознание и жизнь в целом , ограничена рамками самой себя , поскольку если бы она бы-
115