АПОКРИФ-80: 09.2014( F5.0 e. n.)
Маг— эмпирик: он подмечает некоторые закономерности( иногда— настоящие, иногда— только мнимые) и на их основе делает некоторые выводы, предпринимает действия. Он не имеет научной базы по поводу природы используемых им сил, он только строит рабочие модели( или использует ранее существующие), и в зависимости от того, насколько они действенны, он будет более успешным оккультистом или менее успешным. Но когда природа той или иной силы устанавливается, тот, кто их использует, перестаёт быть магом, он становится учёным, или инженером, или просто пользователем. Скажем, если в первобытном племени кто-нибудь научился ловить молнии на кусок руды, положенный на вершину горы, и смог делать это достаточно регулярно— он, по всей видимости, маг. Но сейчас подобное сможет сделать каждый, ему даже не надо знать основ физики для этого, молнии живут у него дома, в розетках. Но это не значит, что магия ушла в прошлое: чем больше круг знаний, тем больше длина окружности, отделяющей его от Неведомого, а именно эта граница и есть область действия мага, оккультиста. Таким образом, магия— это линия фронта между наукой и невежеством. Вырвавшись далеко, маг рискует получить шальную пулю от Реальности, столкнувшись с тем, к чему человек ещё не готов; оставаясь же на своём рубеже тогда, когда наука уже далеко впереди, он будет, в лучшем случае, дезертиром, а в худшем— « пятой колонной » невежества, ставящей под угрозу достижения Разума( как это мы видим в случае с религиозными ортодоксами, продающими « святую воду » из водопровода, или с теософами, утверждающими, что человек произошёл от исполинских « лемуро-атлантов », или с юными « магёнышами », принимающими чесотку за « аллергию на магию »— увы, я не утрирую). Как поэт, приведу и другую аналогию. Веками талантливые поэты интуитивно вырабатывали некоторые критерии благозвучия, образности и т. п. Каждый из них использовал ту базу, которую подготовили для него его предшественники, но при этом старался внести в поэзию и нечто своё( в том числе и свои технические приёмы). Сейчас существует огромное количество учебников по поэтической технике, есть даже компьютерные программы, « сочиняющие стихи ». Но простое повторение техники не делает человека поэтом. Он может строить идеальные с технической точки зрения вирши( как мы это, увы, слишком часто видим в наше время) и быть бездарностью, поскольку использовать рифмы вроде « розы-морозы », над которыми потешался ещё Пушкин— глупо и пошло. С другой стороны, попади, скажем, Хлебников во времена Державина, его тоже бы засмеяли: тому времени ещё не нужны были его « смехачи », да и, по всей видимости, само оно тоже располагало бы совсем к другим стихам. А если, например, сейчас сведут к единым математическим формулам принципы гармоничного звучания( что реально, но чересчур громоздко), а потом кто-нибудь, основываясь на них, напишет что-то, что показалось бы верхом благозвучия в XX веке, это тоже будет лишь этюдом, поделкой, а не Искусством.
11