Наука
ляются почти в каждой фразе, и они сильны. Они указывают в том направлении,
в котором никогда не указывал английский язык. И никогда не сможет.
«Древнейшая история мира» — это искусство аутсайдера. В ней целый мир ли-
тературы, который почти никто не видел и никогда не изучал. Большая её часть
чудовищно, душераздирающе величественна.
Прагматизм требует её игнорировать. Но вправе ли прагматизм диктовать лите-
ратуре?
Какова «Древнейшая история» со стороны? Мы не случайно начали разговор с
Хемингуэя. Тот факт, что и «Древнейшая история», и «Восходит солнце» увидели
свет в одном году — пустое совпадение. Контраст между двумя книгами и их ав-
торами определяется их содержанием.
Спустя почти восемьдесят лет Хемингуэя можно читать как указание на совре-
менность. Вот она, нынешняя эпоха. Ловкая, быстрая, плотная. Чёткие сделки —
и конец любым глупостям.
А что Евангелист? Ничто так не банально, как движение в прошлое. Оно похоже
скорее на косой взгляд в сторону всех странностей, которые составляют основу
американского опыта — на иммигрантов, убийства и уродопочитание. Амери-
канская история — длинная череда странных событий, систематически побеж-
даемых унылой чистотой. Не благодаря системе управления или каким-то от-
дельным личностям, а в силу основополагающего кризиса личных интересов.
Такие работы как «Древнейшая история» срывают маску.
32