Религия
Три поэта Колобка. Кручёных
Второй поэт Колобка — Кручёных. Он ловко скручен, разухабисто. Поэтому Кру-
чёных, а не Кручёный. Круче иных. Звучный ловкач… Курчавые завитки рифм… Нахаль-
ный сочинитель мучительных форм. Курёхин без музыки.
В нём предельная гениальность авангардиста, когда форма — и есть содержание.
И она возникает с той естественностью, которой порой лишена сама жизнь.
Кручёных — ручной член поэтической похоти, стекающий спермой супрематизма,
мёдом густого безумия по усам сюрреалистического Мюнхаузена Хаоса. Он — стерве-
неющее богоощущение.
Он — То, Пропащее Точное. То, непопавшее в Рот.
Он — заратустрица, пролезшая в щель веков, в Будущее.
Бурлящее Дыр Бул Щел.
Три поэта Колобка. Кручёных против Пушкина
…однажды Колобок докатился до Лукоморья…
Куча хищников урчит вокруг. Но не только хищники в русских сказках бывают не-
безопасны. Странные тревожные звери есть, например, у Александра Сергеевича Пуш-
кина.
Сам Пушкин — холуй, распинающийся и лакействующий перед Царём. Пушкин,
поддерживающий декабристов, предал восстание, завидев некоего Зайца. Может
быть, отсюда его страсть к демонизации зверюшек, к цирковым выходкам в духе сата-
ниста Куклачёва?
А декабристы — так, понты современности. Дух, как водится, времени поэт ловил.
Александр Сергеевич безропотно принял власть и Царя и Демиурга. Он — пособник
обоих, изощрённо и тонко воспевающий рабства прелести.
Пушкин — наше Всё На Хуй!
Вернёмся к странным зверям. Так Кот, что по жизни гуляет сам по себе, живёт у
поэта в некоем сказочном Лукоморье. Оруэлл отдыхает. Гитлер грустит.
Лукоморье — лесной хохломской Холокост, рай для безумного садо-толкиениста.
А на первый взгляд, Лукоморье — идеальное пространство. Там вечное лето («дуб зе-
лёный»), богатство («золотая цепь»). Оно престижно, и при этом доступно (демокра-
тично). Об этом свидетельствует эклектичное обилие находящихся там персонажей —
Леший, Яга (элита), и плебс, безымянный, как народ вообще. На последних указывают
только следы. Следы эти — абстракция, как и все представления-обобщения власти
(элиты) о народе. (Например, «народ не так глуп».)
Но если народ в России всегда «русский» или вражеский (для контраста) — чуже-
земцы, фашисты, гастарбайтеры, то звери в Лукоморье «невиданные». Какие неведо-
мые дорожки делил поэт с няней вьюжными зимними вечерами?…
(«Кокаина серебряной посыпью
Все дорожки-пути замело».)
132