ТРАДИЦИИ И ПРОРОКИ
находят свой основной аргумент те, кто отстаивает права тех областей знания, которые не принимаются официальной наукой.
Среди всего многообразия непризнанного наукой знания одним из самых противоречивых является такое, которое соприкасается с религией. Категория веры в строгой науке практически неликвидна, а примирение священного откровения и подконтрольного научного эксперимента не представляется возможным. Человеческое общество прошло уже долгий и плодотворный путь от жестокой конфронтации религии и науки до нейтралитета и определённой меры толерантности. Но с ходом истории не сошёл на нет ни интерес к паранаучному, ни его актуальность. Там, где наука ещё не способна дать чёткий доказательный ответ, процветает эзотерика и мистицизм.
Одна из самых масштабных неразрешённых дилемм науки сегодня— вопрос о соотношении мышления и сознания, весь это корпус проблем, связанных с психологией, биологией, лингвистикой, физиологией высшей нервной деятельности. Если отметить тот факт, что многое психологическое знание находится в неканонизированном состоянии, а к этому прибавить религиозные коннотации, то на выходе мы получим едва ли тот конструкт, который будет без колебаний признан официальной наукой. Но, тем не менее, некоторые откровенно спорные теории и мнения в то же самое время находятся в статусе официальной точки зрения мировой научной общественности. Такие моменты говорят, конечно, о том, как сложны и многогранны связи между различными отраслями науки, между наукой и другими социальными институтами, о том, как сложно выстроить строгие понятийные отношения между всем этим многообразием. Это обстоятельство неоднозначности и выступает одним из фундаментальных оправданий философии. Но они также говорят о том, что нельзя открещиваться от того, что сегодня в эти многоуровневые соотношения не включается,— речь идёт о паранаучном знании,— ведь может статься, что в гипотетический завтрашний день картина полярным образом изменится, и то, что было принято наукой, будет отстранено на ступень дальше, а освободившееся место займёт одна из неликвидных концепций. Конечно, это скорее абстрактная софистика, и коренных, революционных научных переворотов ожидать не следует в том смысле, что не стоит уповать на некое чудо. Но быть чутким и объективным велит рациональное чувство.
Ликвидность же в контексте науки сегодня определяется практически тем же образом, что и в экономике. О капитализации научных институтов говорить подробно здесь нет потребности, но нельзя не отметить, что, например, концепция функционирования научного поля Пьера Бурдье может быть одним из аргументов в разговоре о границах научного и паранаучного с точки зрения не отвлечённого и идеалистичного понимания науки, а в сугубо материалистическом ключе. В упрощённом виде этот тезис можно представить как негласное правило: только то, что несёт в себе ценность прежде всего в виде капитала, финансового или социального, будет допущено в оборот строгой науки. Тем сложнее представить себе, что одно из паранаучных явлений, как, например, левитация, сможет занять здесь своё место.
Но, как уже было сказано, ни интерес, ни роль знаний, выпадающих за пределы науки, не характеризуется упадническими тенденциями. Напротив, одной из точек зрения на этот счёт является тезис о том, что чем более высок уровень науки в социуме, тем ниже уровень влияния различных эзотерических, религиозных и мистиче-
74