16
VISUM: Почему вы решили стать психоаналитиком? Что вдохновило вас стать на этот
путь, каков был «соблазн», а главное – было ли что-то, что пугало и вселяло тревогу при
выборе этой профессии?
Дм. Ольшанский: На этот вопрос существует множество ответов. И когда
начинаешь заниматься анализом самого себя, то в эффекте последействия
вспоминаешь множество событий, которые привели тебя именно в эту профессию.
В 13 лет я увидел сон, где ренуаровская девушка в красном берете заговорила со
мной по-французски (тогда я совершенно не знал этого языка). «C’est ma bol» - сказала
она мне, протягивая кружку кофе. Я совершенно не понял, что это значит, но подумал,
что слово «боль» имеет значение не только по-французски, но и по-русски. «Получается,
что мой сон может воспроизводить то, чего не знает моя голова» - подумал я, и в этот
день открыл «Толкование сновидений» Зигмунда Фройда, и в этот же день открыл для
себя своё бессознательное. С тех пор именно им я и занимаюсь.
В восемь лет я получил травму, причиной которой было моё желание, и больше
ничего. Тогда я впервые увидел, что такое влечение к смерти. Словом, я всегда
интересовался тем, что происходит у меня в психике, а Фройд очень вовремя оказался
под рукой и во многом помог мне прийти в анализ.
В четыре месяца ещё произошёл первый эпизод моей стадии зеркала. Который
потом почти дословно повторился в анализе и стал началом второй пересборки моего
говорящего субъекта. Вероятно, было ещё что-то раньше. Может быть, я это скоро
узнаю.
VISUM: Достаточно просто сформулировать что должен знать психоаналитик о
себе, своей профессии, практике, ну и разумеется, теории. Но можете ли вы ответить
на вопрос – чего не должен знать психоаналитик?
Дм. Ольшанский: Уилфред Бион говорил, что психоаналитик начинает каждый
сеанс, не имея ни памяти, ни знаний. С этим можно полностью согласиться: знания –
главный враг психоаналитика. Лучше если он не знает вообще ничего. Как Сократ, он
должен уверенно упорствовать в своём незнании, ведь другие этого не могут и то и дело
скатываются в дискурс господина и начинают преподавать психоанализ как
академическую дисциплину.
Почему знание нам не товарищ? Об это у Лакана даже есть отдельный семинар
«Знание психоаналитика» (1971/72), где он говорит как раз о том, что знание
преграждает путь к истине субъекта и является основным источником сопротивления. А
сопротивление, как мы знаем, всегда исходит со стороны аналитика. То есть его знания.
Когда я что-то знаю, я перестаю слушать и перестаю воспринимать истину субъекта в
её становлении, моё знание подводит общий знаменатель под речь пациента, заземлят
её на мои представления о структуре. Поэтому в идеале психоаналитик должен
отказаться о каких бы то ни было знаний, и превратить свою профессию в искусство
слушать означающие и обращаться с наслаждением, которое за ними скрыто, а
самого себя сделать объектом внутри этого наслаждения.
VISUM: Вы, кажется, никогда напрямую не называли себя «лаканистом», однако
фигура Лакана непременно присутствует в ваших работах, лекциях и выступлениях.
Почему именно Лакан заинтересовал вас, чем он привлек внимание среди многих
других наследников Фрейдова дела?
Дм. Ольшанский: Да, я не назы ваю себя лаканистом. Потому что лакановскими
аналитиками могут быть только его непосредственные пациены и ученики, а я никогда
не был в анализе у Жака Лакана (и вообще мы с ним разминулись на этом свете на