8
действительно необходим в такого рода публикациях. В соответствии с его
политическими взглядами и прагматизмом, он нацелил Семинар на «массы»; т. е. на
новое поколение психоаналитиков, поколение после мая 1968 года, представителем
которого он, собственно, и стал. Поэтому, публикация Семинара не включала в себя
какие-либо дополнительные материалы, помогающие читателю понять множество
сложностей, встречающихся в текстах: никаких заметок, никаких указателей, никакой
критики и библиографии.
Однако, Миллер сделал попытку исправить некоторые ошибки Лакана.
Например, он редактировал цитаты от Бальзака или Ла Рошфуко до Мюссе или Гюго,
неверно используемые греческие понятия, ошибки в именах, концепциях. Кроме того,
он не настаивал на том, что Лакан должен внимательно читать и пересматривать
собственные тексты. Казалось, что он намеренно пытается подчинить себе научное
мышление для преобразования лакановского дискурса.
Несомненно, Лакан оказал поддержку всему предприятию, состоявшемуся
одновременно с его великим путешествием на планету Борромевых узлов. Но когда на
свет появился XI семинар, Маэстро был раздосадован, но не из-за того, как была
издана его работа (с ошибками и без дополнительных материалов), а из-за Франсуа
Валя и Поля Фламана, на которых он полностью возложил ответственность за опечатки в
тексте и особенно в некоторых диаграммах, которые Лакан, в то время, считал
особенно важными в своем учении. Лакан назвал книгу «исключительным мусором», и
в качестве компенсации потребовал, чтобы рукопись Пьера Легандра (Pierre Legendre),
«L'Amour du censeur» («Любовь цензора»), которая все еще ждала своего часа, была
опубликована в лакановской серии книг.
Поль Фламан был вынужден подчинится условиям Лакана, напомнив ему между
делом, что собственно и не собирался отказываться от рукописи.
Итак, Лакан полностью поддерживал работу своего зятя. Но он не разделял его
представлений о характере издания. В своем предисловии к XI семинару, он
использовал слово транскрипция (- выделено Э.Р.) и отметил, что работа Миллера не
была написана в прямом смысле слова, и что на самом деле Миллер был человеком,
который издал книгу, но не написал текст, и что изложение воспроизводится без утраты
какого-бы то было устного слова. Другими словами, Лакан сравнивал стенограмму с
математикой: полноценный перевод, способный адекватно воспроизводить на своем
на собственном уровне информацию о произнесенном слове.
Миллер в своей краткой пояснительной записке занял противоположную позицию.
С одной стороны, он, как автор, ни на что не рассчитывал, с другой стороны, что его
интерпретация полностью вытесняла оригинальные сокращенные версии текстов. «Я
сразу не рассчитывал на что-либо, но попытался вынести из устных речей Лакана
надежный источник, который в будущем сойдет за оригинал, которого не существует».
Затем он добавил: «Тексты, относящиеся к каждому году Семинара, будут изданы в
соответствии с теми же принципами».
Эти два подхода совершенно противоречили друг другу. Лакан утверждал, что
Миллер был единственным автором расшифровки текста, который не заменяет
оригинал, но полностью восстанавливает его. Тем временем Миллер утверждал, что
ничего не изменяет в записях, автором которых является Лакан, но в то же время он
заявил о них, как о фундаментальных текстах, имеющих наибольший юридический и
теоретический вес.
Короче говоря, Лакан дал корректное определение интерпретации Миллера в
научной терминологии, в то время как Миллер заложил основы того положения вещей,
при которых он стал фактически полномочным распорядителем над наследием
Лакана, хотя в то время властью он еще не обладал… /продолжение следует/