37
Нельзя сказать, что на
героизм
современный
субъект совершенно не
способен, но проявления
последнего
больше
не
являются чем-то таким, что
на вектор актуального для
него
желания
непосредственно
бы
указывало. Речь, скорее, о
действиях,
спровоцированных нуждой,
буквальной зажатостью в
угол,
и
на
это
ясно
указывает
нынешняя
градация условностей, с
которыми субъект сообразуется, когда строит гипотезы о своем возможном участии,
например, в митингах или уличном протесте: для него имеют значение не столько
стратегические дальние перспективы, как бы ни силилась протестная повестка на
них указать, сколько возможность увериться в том, что действия власти в значительной
степени посягают на что-то такое, лишение чего субъект полагает в высшей степени
недопустимым. Никакой другой революционной мотивации сегодня, похоже, не
существует в принципе. Можно быть этим фактом разочарованным – и нынешние
милитанты, несомненно, испытывают по этому поводу глубочайшую скорбь. Но у
субъекта сегодня есть более важная точка приложения, которая в пределе выступает
не столько в виде каких-то выдающихся, экстремальных действий, направленных
против Другого, сколько в прощупывании вопроса о том, кем этот Другой является и
как он обращается со своим желанием – в особенности если его действия
обладают символической влиятельностью или отмечены каким-то выдающимися
достижениями, показывающими, что он не чета прочим. Если ранее речь шла о том,
чтобы этого Другого – кем бы они ни был – каким-то образом склонить к переменам,
заставить поступиться частью власти или прибыли (для чего и возникала нужда в
героическом и рискованном жесте со стороны субъекта, восстающего против
предположительно учиненной этим Другим несправедливости) то теперь субъект
более непосредственно желает знать, как желание Другого устроено и что
обеспечивает ему ту отделенность, сепарированность от известных субъекту по
опыту обстоятельств, в среде которых он сам кое-как пытается действовать.
Это, без сомнения, скажется на перспективе, которая все еще остается для
некоторой части общества желанной – перспективе революции, для которой теперь
придется искать совершенно иные основания. Сегодня исходящее от Другого
воздействие, его влиятельность перестают выступать в качестве анонимного
препятствия, которое следовало бы устранить – вместо этого субъект находится в
состоянии смущения. Именно это смущение и обуславливает ту прокрастинацию, к
которой нынешний невротик чрезвычайно склонен независимо от того, является ли он
невротиком навязчивости или же страдает истерией.
VISUM: Если говорить про современное состояние дел в психоанализе, то
имеет место, на мой взгляд, проблема, связанная с тем, что как после смерти