20
Смыслы, как мы понимаем, изменчивы, и существенно опираться, зацикливаться на них явно не
стоит. Гораздо любопытнее обнаружить первоисточник всех смыслов – а именно убежденность
человека в том, что его слова сами по себе имеют некое значение. Откуда проистекает эта, при
детальном рассмотрении, комичная уверенность в собственных словах?
В субъекте есть некое место, которое требуется всегда держать заполненным. Смысл – слов,
истории, моего собственного существования – это всего лишь материал, которым это требование
можно удовлетворить. Это место, дыра, которая требует быть заполненной.
В 11 семинаре Лакан говорит о картезианском, набившем уже изрядную оскомину, изречении:
«я мыслю, следовательно, я существую». Он указывает на то, что Декарт делегировал Богу быть
основой чего-то такого, «благодаря чему-то реальное, в котором только что он себя благополучно
уверил, искомое измерение истины обретет»(4, с. 42). Другими словами, Декарт поступает, в
общем-то, единственно правильным путем, отдавая истину Богу: «Другому, который истиной этой
распоряжается столь полновластно, что все, что он ни скажет - истина и есть» (4, с.42). Быть
держателем собственной истины, собственного бытия для субъекта порой задача невыносимая.
Вот почему истина всегда открывается в Другом, перед его ликом. Речь идет отнюдь не о том, что
Другой от нас истину требует; речь о том, что только он обладает возможностью ее понять,
расшифровать, представить нам. Получается, что мой смысл всегда опирается на истину, которая
мне никогда до конца не принадлежит. Величайший, возможно, искатель истины – Сократ – это
очень
хорошо
понимал;
ошибочно полагать, что он
образовывал других, ведя с
ними
диалоги:
в
первую
очередь, посредством них, он
стремился познать истину себя.
ИСТИНА ПРОТИВОСТОИТ
Итак, истина – это отсылка к
диалектике субъекта и Другого.
Но это лишь общие слова. Как
же истина функционирует, как
порождает
смысл?
Чтобы
ответить на этот вопрос, нам
потребуется
совершить
следующий шаг: понять, что
истина ничего общего ни с
реальностью, ни с правдой, ни
с ложью не имеет. Всем этим
инстанциям,
которые
по
большому счету, одно и то же,
истина противостоит.
Правда и ложь – это весьма
условные понятия; они зависят
буквально от всего, даже от
такой мелочи, как настроение
субъекта и его окружение. Кроме того, структурно они мало отличаются друг от друга – достаточно
просто поменять знак «плюс» на «минус» - и характер высказывания изменится.
«Я хочу сказать, что истина находится вне всякого суждения» - говорит Лакан (9). Именно поэтому
аналитику абсолютно все равно, честен ли с ним человек. Отвечая на вопрос «как ваши дела?», он
может солгать, но что толку выяснять это, если истина будет здесь уже налицо: человек ответил мне
таким-то и таким-то образом. Истина – ни в смыслах, а в характере самого ответа. Истина не
противостоит лжи, она одновременно включает в себя оба ответа – и да, и нет, и черное и белое, я
люблю тебя и я же тебя ненавижу: истинным в данном случае будет та структура ответа, те форма
ответа, которую нам пациент явит. Равно также, например, дела обстоят со сновидением: нас
интересует не только «текст» сновидения, но то, как анализант нам его сообщает; очевидно, что
пропасть, которая располагается между сновидением «имевшем место» и «рассказанном» нами