17
презрения могло быть в значительной степени сознательным маневром, так как он был
спровоцирован моим комментарием.
Но в тысячах других случаев, я сталкивался с тем, что смещение было в значительной степени или
полностью бессознательным; очевидно, она искренне переживала передаваемые чувства в их
измененном контексте. Как и во всех формах искаженного общения, которое встречается у
больных шизофренией, довольно скоро приходишь к пониманию, что любой конкретный пациент
проявляет порой значительную изменчивость – либо его искаженная форма общения является
только «манерой речи», или это истинное отражение искаженной «манеры переживания».
Менее опытный терапевт склонен считать, что зачастую это только сильно искаженная форма
общения, которая вытекает из субъективного опыта самого пациента, и не существенно отличается
от опыта его собственных переживаний в настоящий момент. Как правило, от любого терапевта
требуется несколько лет работы в этой области, чтобы осмелиться увидеть, насколько сильно
искажен субъективный опыт пациента. (…)
ПРОЕКЦИЯ
Описывая этот хорошо известный процесс, я хотел бы упомянуть только две его характерные
черты: проявление чувств и идей, которые являются отображением собственных бессознательных
импульсов пациента; и то, насколько часто он использует невербальные способы общения для
выражения бессознательного. Вербализация собственных проекций часто может заполнить –
весьма подробно и точно - пробелы в нашем понимании его ситуации.
Женщина, страдающая хронической параноидальной шизофренией, переживала свой
межличностный (interpersonal) мир как состоящий не из целых людей, но из отдельных
анатомических и психологических фрагментов людей, которые контролировались через отверстия
в головах неясно определяемыми существами, которые обладали всемогущей силой; такой же
расщепленной и преследуемой она ощущала и себя саму. На протяжении многих месяцев, она
выражала буквально физическую боль, отчаяние, и обвинения меня в том, что именно я несу
ответственность за адское состояние мира, в котором она существовала. Во многом именно
благодаря ее высказываниям – проекциям, я стал постепенно понимать, насколько она
бессознательно наслаждалась ощущением всемогущей власти над другими, и, таким образом,
свободой от любого контроля.
Это откровение проявило себя в таких упреках: «У врачей дыры в головах, и им нравится то, что
они ничегошеньки не контролируют!»; «... люди, которые любят сидеть на чердаке и раскалывать
личности!» (это было сказано в то время, когда она сидела у слухового окна на верхнем этаже
одного из зданий больницы, и часами описывала людей, которые проходили мимо по дороге
внизу, как фрагменты личностей); «Они (имея в виду семью ее детства) хотели сказочный мир, что
же, они его получили; как нам теперь освободиться от него?». Она произнесла это в то время,
когда она воспринимала себя как тюрьму из этого воображаемого мира, который «они» хотели
создать.
Утверждения такого рода повторялись постоянно до того, как она, считая себя наиболее
приземленной (down-to-earth) женщиной из всех, сумела признаться себе
в желании
ограничиться этим пышным бредовым миром, в котором она существовала.
Ее позитивные чувства ко мне впервые были выражены таким же бессознательным способом,
посредством проекции. Однажды, она закричала мне: «Я не собираюсь выходить за вас, и мне все
равно, как много людей хотят заставить меня сделать это!».
Это произошло в тот момент, когда я еще не осознавал всю силу ее нежных чувств по
отношению ко мне, и потому я нашел очень трогательным такое ее заявление, учитывая, что она
выказывала зачастую, себя как львица в кольчуге. Две или три недели спустя, ее нежные чувства
были значительно ближе к осознанию, хотя она все еще не полностью признавала их своими
собственными: она беспокоилась по поводу проблемы замужней женщины – а она была
замужем – в которой та бы оказалась, если бы не ее муж спас ей жизнь, а она влюбилась в своего
спасителя в процессе.