16
сооружения и, наконец, что не менее важно, человеческое тело и все, что на нем надето…»
(Ruesch, 1955,p. 323).
В этой статье я опишу более явные особенности шизофренического общения; далее, различные
аспекты психодинамики пациента (patient's psychodynamics), которая проясняет эти способы
общения; и, наконец, ряд моментов, касающихся соответствующей психотерапевтической
техники.
В нашей попытке проникнуть в безвестность и распутать сложности шизофренического
общения, полезно познакомиться с различными формами маскировки, то есть с механизмами
психологических защит, которые используются, в том числе и в сновидениях. Исходя из своего
опыта, я приведу наиболее распространенные:
СМЕЩЕНИЕ
В данном случае, высказывание пациента имеет отношение к другому человеку и часто
выражается в терминах другого временного промежутка, чем тот изначальный предсознательный
или бессознательный импульс, стремящимся к возращению.
Например, одна из моих первых пациентов с шизофренией, одинокая молодая женщина-
гебефреничка, размышляющая месяцами на протяжении ее терапевтических сеансов со мной о
ее повседневной жизни в палате, о ее социальном неприятии, которыми страдала в предыдущие
годы в своем родном городе до госпитализации.
Мне потребовалось несколько месяцев, для того чтобы понять, что, несмотря на то, что она была
сознательно погружена в события, которые произошли много лет назад, бесчисленное множество
ее высказываний можно было понять сейчас как предсознательные или бессознательные ответы на
события в ее нынешней жизни в больнице. Так, она требовала у ее лечащего врача объяснений
«Почему эти двое мужчин игнорируют меня?», я понял, что на самом деле это означает «Почему вы
и тот доктор - [другой сотрудник клиники; к обоим она демонстрировала признаки романтического
интереса к каждому из них] игнорируете меня?». И только примерно через два года я набрался
необходимой смелости, чтобы увидеть, что в таких высказываниях был и еще один уровень
смещения: ее удивительно сильные либидинальные чувства предназначались, очевидно, с самого
начала, мне, как для фигуры отца в переносе, но были почти полностью смещены на молодых
людей в ее истории, а в последнее время – на моих коллег в больнице.
Эта женщина любила носить необычные и постоянно меняющиеся наряды, и у меня были
причины полагать, что она находила меня чрезвычайно скучным в моей однообразной одежде, хотя
она никогда не говорила мне об этом напрямую. Однажды, после того как я носил один и тот же
простой коричневый костюм в течение многих дней подряд, войдя в комнату, она, к моему
удовольствию, сказала «Прошлой ночью мне приснился сон о докторе - [один из вышеупомянутых
коллег]. Он был одет в этот проклятый коричневый костюм». Это был один из случаев, когда
смещение оказалось почти осознанным.
Другой подобного рода случай произошел в момент, когда я, после жесткой супервизии, решил
исключить из моей психотерапевтической практики с этой пациенткой мои более уступчивые,
угодливые (obsequious) отклики. Сделать это было довольно непросто, поскольку моя пациентка
была не только молодой, неожиданно брошенной (jilted) юной девушкой, но и высокомерной,
тираничной по характеру дамой, которая не привыкла к малейшему несогласию с ее властью.
В этот раз, когда я поднялся, чтобы закрыть за ней дверь, я решил не оставаться исполнительным
и молчаливым швейцаром, и потому саркастично произнес: «Грейс, если вам когда-нибудь
захочется закрыть дверь, не стесняйтесь - и вы не утратите ничего из своей женственности, я
полагаю». Мои слова, едва ли наполненные заботой, вызвали у нее непривычно громкий,
возмущенный ответ, который касался пьесы, увиденной ею год тому в Нью-Йорке, на которую
пришла сестра Эдди Лэндона [ее знакомого], с распущенными волосами и пудрой на лице. «Это
было глупо, это было чертовски глупо!» - воскликнула она, практически выплевывая наружу свое
презрение. Услышав это, я уверенно начал: «Если вы подумали, что мое предложение закрыть
дверь было глупым…», - в этот момент она меня резко прервала: «Я действительно подумала, что
это глупо». Однако я продолжил: «Я не думаю, что это было глупо» и продолжил отчитывать ее за то,
что она не взяла больше ответственности за саму себя. Здесь снова, смещение ее гнева и