14
качестве примера такого понимания «трагического» Ж. Лакан сравнивает две литературные
смерти: Антигоны и отца Гамлета (9). Для Антигоны ее символическая смерть, исключение из
символической общности полиса предшествует действительной смерти и придает ее образу
возвышенность и красоту. Полная противоположность этому − призрак отца Гамлета.
Его действительная смерть не повлекла за собой смерти символической, «сведения счетов», и
он возвращается как ужасное видение до тех пор, пока долг ему не будет отдан. Этот промежуток
«между двумя смертями», где обитают как возвышенная красота, так и чудовищные монстры, − это
место das Ding, место реального травматического ядра в самом средоточии символического
порядка. Это «место» открывается процессами символизации и историзации − историзация
предполагает некое пустое место, внеисторическое ядро, вокруг которого артикулируется
символическая система. Другими словами, человеческая история отличается от животной
эволюции именно этой соотнесенностью с внеисторическим «местом», топосом, который «не
может быть» символизирован, так как символизация происходит ретроактивно. Как отмечал С.
Жижек в своей работе «Возвышенный объект идеологии»: «как только “грубая”, предсимволическая
действительность символизируется и историзируется − это сразу “засекречивает”, закрывает
пустое, “неудобоваримое” место Вещи» (10).
Эта соотнесенность с пустым местом Вещи позволяет постигнуть возможность полной,
тотальной аннигиляции системы означающих. «Реальная», или «вторая», смерть, радикальное
разрушение природного круговорота мыслимо только в той мере, в какой этот круговорот уже
символизирован и историзирован, уже вписан, уже пойман в символическую паутину:
«абсолютная смерть», «разрушение вселенной» − это всегда разрушение символической
вселенной. Фрейдовское «влечение к смерти» − это не что иное, как точное теоретическое
выражение садовского понятия «второй смерти» − возможность тотального «стирания»
исторической традиции открывается самим процессом символизации-историзации и выступает
радикальным, саморазрушительным пределом этого процесса (11).
Таким образом, взамен традиционного фрейдовского дуализма влечения к смерти и влечения к
жизни Ж. Лакан предлагает новую оппозицию − противостояние символического порядка
присущему человеку желанию повторять свою смерть. То, что З. Фрейд считал репрессивными
функциями Сверх-Я, оказывается направлено не просто против удовольствия, а, в первую очередь,
против удовольствия от смерти. Порядок символизации смерти определен не столько внутренним
опытом субъекта, сколько дискурсом Другого. Для того чтобы субъект отсрочил свою «вторую», или
«реальную», смерть, она должна существовать для него лишь в качестве «первой», в качестве
«рассказа» Другого о смерти другого. Смерть предстает субъекту лишь как «символическая», то,
что есть в ней «реальное», полностью совпадает с тем, что бессознательное есть само по себе,
онтологически – «нехватка», «зияние» и т.д. И функция смерти заключается в том, чтобы восстановить
то положение структуры бессознательного, которое было нарушено появлением элемента
означающего.
Примечания
1. См.: Фрейд З. Психология бессознательного / З. Фрейд. М., 1990. С.405.
2. См.: Вагин Ю.Р. Влечение к смерти (Диалог со Шмидт-Хеллерау) / Ю.Р. Вагин. Пермь, 2004. С.45.
3. См.: Там же. С.41.
4. Лакан Ж. Семинары. Кн.11. Четыре основные понятия психоанализа / Ж. Лакан. М., 2004. С.50.
5. Титова М. Читая Лакана: Реальное субъекта / М. Титова// Логос. 1994. №5. С.192.
6. Лакан Ж. Семинары. Кн.2. «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа / Ж. Лакан. М., 1999. С.306.
7. См.: Лакан Ж. Семинары. Кн.7. Этика психоанализа / Ж. Лакан. М., 2006. С.73.
8. Лакан Ж. Семинары. Кн.1. Работы Фрейда по технике психоанализа / Ж. Лакан. М., 1999. С.295.
9. См.: Лакан Ж. Семинары. Кн.7. Этика психоанализа / Ж. Лакан. М., 2006. С.73. С. 347−370.
10. Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М., 1999. С.138.
11. Там же. С.140