мости , которая была равно обременительна как для правителя , так и для полководца .
Ночью они подъехали к Амиду , но в город въезжать не стали , расположились лагерем по эту сторону реки ; недалеко от моста , чтобы быстро переправиться , если появятся вдруг монголы . Никто не верил , что монгольские кони , непривычные к горным тропам , настигнут их здесь , но Масуд на всякий случай распорядился , чтобы не закрывали на ночь городские ворота .
Султан пил с Масудом и , хмельной , вдруг сделался насмешливым и стал кривляться , да так , словно все отодвинулось от него — смертельная опасность , дурные предчувствия , а сам он ни во что не ставит свое положение государя и плюет на все заговоры и интриги , на аль-Рум и на место под солнцем , и смеялся он странно , будто кривился от боли , все время подмигивал Ур-хану , единственному эмиру , который все еще хранил ему верность . И кривлялся он , и подзадоривал как бы с умыслом , желая скрыть что-то неприятное , даже позорное . И было это поведение не пьяного , а скорее шута или колдуна , проницательного и трезвого , понявшего вдруг смысл всего и содрогнувшегося от этого понимания ...
Едва поднес он ко рту кубок с вином , чуть не поперхнулся , но сумел глотнуть , запить вином слезу , которая неожиданно подкатила к горлу . Чтобы справиться с неприятным ощущением , Джалалиддин толкнул в бок Масуда :
— Ну , а жена — ха-ха-ха ?! которую увел этот ... из аль-Рума ... Мошенник отпетый ... как его назвать ? безбожник ...
— Ей было шестнадцать , — с непонятным достоинством сообщил Масуд . — Бухарская звезда ...
— Луна , — вдруг поправил его угрюмо султан . — Ай , луна , луна ...
Близко к полуночи к нему в шатер втолкнули женщину . Она лишь коротко глянула в сторону султана , когда переступала порог , а потом стояла , насупившись , будто равнодушная ко всему , простая , грубая . Ее поймали недалеко отсюда , гнала она заблудившуюся овцу домой .
Джалалиддин морщился досадливо , глядя на ее босые грязные ноги , и хотя протянул уже в ее сторону кубок вина , но еще не
123