Города в своём развитии, как правило, повторяют в общих чертах две схемы— это « школьная доска » или « матрёшка ». леонид десятов доцент кафедры Теории архитектуры и профессиональных коммуникаций УрГАХУ
« Стирать старое » и строить всё как с чистого листа— такой метод очень распространён в мировой практике, и не только в связи с войнами или природными катаклизмами. Реконструкция Парижа по плану Османа в середине XIX века из соображений гигиены и удобства подавления городских бунтов, застройка центра Чикаго, родины небоскрёбов, которая стала возможной лишь после трагического большого пожара, да и несостоявшаяся реконструкция Московского Кремля по проекту В. И. Баженова с масштабными сносами и переделками при Екатерине II( чему помешало только то, что деньги казны понадобились на турецкую военную компанию). XX век в этом процессе переустройства городов тоже преуспел, и реконструкция Москвы в 30-х как столицы нового советского государства— яркий и не единственный тому пример.
Гораздо реже в практике градостроительства складываются условия, когда нетронутыми оказываются исторические районы городов и все новое окружает их, иногда несколькими поясами. Условная « консервация » с минимальным вмешательством нового в исторических центрах в таких городах, как Венеция или Флоренция, является также и признанием бесспорной культурной ценности этих городов. В Санкт-Петербурге есть такой « защитный иммунитет », как градостроительный регламент, в котором силуэт города прописан как охраняемое ЮНЕСКО культурное наследие. Это значительно облегчает борьбу с попытками « встраивания » корпоративных небоскрёбов в сложившуюся доминантную структуру центра города.
Екатеринбург уже давно движется по пути перестройки, как всего исторического центра, так и активного освоения новых территорий. Свердловск 20-30-х годов XX века— это обновлённый, модернистский город. Комплексы советской неоклассики 40-50-х, массовая застройка 60-х и её взрывной рост в новых « спальных » районах в 70-80-е наполняли город новыми объектами, лучшие из которых всегда тяготели к историческому « утюгу ». Казалось бы, на каждом этапе всегда был план по полной перестройке исторического центра, но в силу различных причин, чаще экономического или политического свойства, им не суждено было сбыться в полной мере. Поэтому сейчас центр города— это мозаика трёхвековой давности из архитектурных объектов, в которой любое добавление требует убрать или потеснить « старое » в пользу « нового ».
Конечно, сохранение архитектурных памятников не должно быть действием, оторванным от реальности. Если в них нет « жизни », пресловутой функциональности, то ничто не убережёт их от исчезновения. Но баланс нового и исторического в архитектуре города хрупок. С одной стороны, обновляющийся город— это живой город, но лишь до тех пор, пока при неумеренно активном обновлении не произойдёт окончательная потеря исторических доминант в его центральной части, градостроительный « запас прочности » которых не бесконечен.