Современные проблемы сервиса и туризма 2013_v.7_#3 | Page 58

ИСТОРИЯ ПОВСЕДНЕВНОСТИ лом вы занимаете чрезмерную площадь. Совершенно чрезмерную. Вы один живете в семи комнатах. — Я один живу и работаю в семи комнатах, — ответил Филипп Филиппович, — и желал бы иметь восьмую. Она мне необходима под библиотеку. Четверо онемели. – Восьмую? Э-хе-хе, — проговорил блондин, лишенный головного убора, — однако это здо-о-рово! — Это неописуемо! — воскликнул юноша, оказавшийся женщиной. — У меня приемная, заметьте, она же библиотека, столовая, мой кабинет — три! Смотровая — четыре. Операционная — пять. Моя спальня — шесть, и комната прислуги — семь. В общем, не хватает... Да, впрочем, это не важно. Моя квартира свободна, и разговору конец. Могу я идти обедать? — Извиняюсь, — сказал четвертый, похожий на крепкого жука. — Извиняюсь, — перебил его Швондер, — вот именно по поводу столовой и смотровой мы и пришли говорить. Общее собрание просит вас добровольно, в порядке трудовой дисциплины, отказаться от столовой. Столовых ни у кого нет в Москве» [1]. Еще от одного булгаковского персонажа современный читатель узнает и о санитарно-гигиенической норме, приходившейся на одного человека той поры, о заветных 16-ти аршинах, на которых «сидел и будет сидеть» Шариков. Следует отметить, что 8,09 м кв., о которых идет речь, не были постоянной величиной и менялись в зависимости от остроты жилищного кризиса. В 1919 г. усилиями Наркомата здравоохранения была научно определена официальная норма заселения. Она определялась минимальной величиной кубатуры воздуха в 30 куб. м, необходимой человеку для нормального самочувствия после ночного сна, и составляла 8,25 м кв. По данным, приводимым М.Г. Мееровичем, с 1920 по 1926 гг. только в одной Москве, где жилищная теснота проявлялась особенно остро, эта норма варьировалась от 9,3 м кв. до 5,3 м кв. Для провинциальных городов она была не- 56 № 3/2013 сколько выше и в 1926 г. составляла 6,3 м кв. [7, с. 17]. Обретение собственного «заветного угла», который и стал реальным итогом проводимых преобразований, не только не улучшил жилищных условий тех, ради которых все это зачиналось, но и породил феномен советской коммуналки – «квартиры, находящейся в государственной собственности, заселяемой государственными органами в соответствии с нормативами жилой площади, положенной на одного человека, независимо от семейного статуса жильцов и конфигурации квартиры» [5]. Именно в такую типичную коммуналку попадает героиня романа В. Гроссмана «Жизнь и судьба» Евгения Григорьевна Шапошникова: «Жила Женни Генриховна в полутемной комнатке, когда-то отведенной для прислуги в большой купеческой квартире. Теперь в каждой комнате жила семья, и каждая комната делилась с помощью ширмочек, занавесок, ковров, диванных спинок на уголки и закуты, где спали, обедали, принимали гостей, где медицинская сестра делала уколы парализованному старику» [5]. Образованию новых коммуналок и уплотнению уже существующих способствовало уменьшение нормы санитарной площади на человека. Годы первой пятилетки ознаменовались резким ростом миграции в города, население которых только с 1925 г. по 1930 г. увеличилось на 35%. С 1931 г. значительно увеличивается процент населения, живущего на «голодной норме» — до 4 кв. м. В свою очередь, вселение в «роскошные барские апартаменты» привело к завышенным ожиданиям у населения, которые не могли реализоваться в условиях массовой советской застройки, и породило мечты об отдельном и относительно комфортном жилье с удобствами. Оценивая довоенный уровень жилья, респонденты вспоминали: «Наши смежные вдвоем, а их отдельные. Кухня отдельная, кухня, правда… да ну, не меньше, чем теперь в хру- Современные проблемы сервиса и туризма