Современные проблемы сервиса и туризма 2011_v.5_#3 | Page 15

Литературные места Кунцево и его окрестностей: вторая половина ХVIII – первая половина ХIХ вв. снимал небольшой флигель у действительного статского советника, члена Государственного совета К. А. Нарышкина (1781–1838). По мнению И. Мячина, семья Огаревых проживала в господском доме [16]. Но Н. Огарев вспоминал, что они жили в «небольшом флигеле в кунцевском саду». Возможно, это был один из двух каменных флигелей, построенных тогда и расположенных по обе стороны парадного подъезда барского дома [17]. В эмиграции в воспоминаниях «Моя исповедь» Николай Платонович писал об этом периоде: «Кунцево осталось у меня в памяти как блаженный сон. И как же хорошо было в то время оно со своим обветшалым домом и садом, скорее похожим на огромный лес, чем на сад. От дома широким просеком круто спускался берег Москвы-реки, с обеих сторон просеки шел лес, густой, зеленый, заросший кустами, между вековых деревьев … За рекой зеленела и синелась бесконечная голубая равнина». Он запомнил все большие и малые тропы в Кунцевском лесу («По лесу у реки шла дорожка, с одной стороны до «проклятого места», с другой — выходила верхом берега до Гусарево»). Гусарево в ХVII в. была небольшой деревней. В конце ХVII — начале ХVIII вв. ее жители были переселены ближе к старой Звенигородской дороге [17. С. 697–698]. Огарева восхищали студеные ключи по береговой линии Москвы-реки («Сколько студеных ключей было в темной зелени»), таинственный грот близ «проклятого места», в котором «постоянно сочился ключ, капал и звучал по капле, падая в воду» [17. С. 698]. Для Огарева Кунцево было тесно связано и с личной жизнью: здесь он встретил свою первую юношескую любовь. «Кунцево для меня, — писал Николай Платонович, — кроме своего, в самом деле, живописного берега, имеет личные воспоминания. Тут первая отроческая любовь. Мне до сих пор сладко смотреть на это прошедшее… Память о первом развертывании душевных сил — вот тут, что дорого» [17. С. 697–698]. В стихотворении «Лес» Огарев, не указывая кунцевских мест, так вспоминает это время: На горной крутизне я помню шумный лес, Веками взращенный в торжественности дикой. И там был темный грот, между корней дерев, Поросший влажным мхом … Студеный падал ключ лепечущей струей. После возвращения из ссылки Н. П. Огарев в мае 1840 г. вновь посетил Кунцево. В письме к жене от 30 мая 1840 г. он с досадой и грустью сообщает, что из-за перестройки Нарышкиными Кунцевского парка вся местность потеряла романтический облик. «Но как же исказили мое бедное Кунцево. Аристократизм, боящийся ступить на траву, чтобы не мочить ног. Около самых живописных обвалов поделали песчаные площадки в самом варварском вкусе; гору обрыли для грота, под огромной горой наставили статуи, перегородочек, насадили цветочков…. Все ж это для меня лучшее место около Москвы» [18]. В это время владельцами Кунцево были сыновья умершего в 1838 г. К. А. Нарышкина — Сергей и Лев. В 1849 г. в результате раздела единственным наследником имения становится Лев Кириллович (1804–1855). Он проживал в Санкт-Петербурге, был чиновником МВД, предводителем дворянства столичного уезда. Вероятно, благоустройство имения происходило во время жизни его отца — Кирилла Александровича. Н. П. Огарев со своими друзьями посещал Кунцево и в 1840-е годы. В одном из писем Т. Г. Грановскому в 1843 г. он вспоминал об их совместных поездках в Кунцево: Мне в жизни жаль святых мгновений… И даже прошлых жаль страданий, Знакомых мест, любимых мной, И наших кунцевских скитаний [3. С. 150]. С середины 40-х по 60-е годы ХIХ в. в кунцевской усадьбе проживал ученый-филолог, искусствовед, знаток древнерусского фольклора и литературы Федор Иванович Буслаев (1818–1897). Первоначально он обитал в каменном флигеле с правой стороны от большого господского дома. В 1849–1851 гг. Ф. И. Буслаев снимал крестьянскую избу в деревне Давыдко- Уникальные люди и события Центральной России 13