42 www. RUSSIANTOWN. com № 9( 38) сентябрь 2006 г.
ТЕАТРАЛЬНЫЕ БАЙКИ
Байка времен ефремовского « Современника » – ее поведала мне актриса Алла Покровская.
Олег Ефремов, преданный рыцарь Театра, просто заразил своих соратников любовью к Системе Станиславского. Любые посиделки неизменно сводились к разговорам об элементах Системы: о Внимании, Общении, Оценке факта … Однажды на гастролях в Румынии актеры собрались в гостинице – отметить окончание рабочего дня. Отметили, после чего Александр Калягин и Валентин Гафт затеяли спор о Системе, а Евгений Евстигнеев, « отметивший » покруче прочих, завалился на кровать и моментально захрапел. Он вообще споров об актерском мастерстве не уважал и теорией не интересовался, полагаясь больше на талант и интуицию.
Гафт же с Калягиным сцепились крепко и доспорились до того, что решили тут же в номере, на суд прочих товарищей по профессии, сыграть этюд на Оценку факта – кто лучше! Фабулу придумали такую: у общественного туалета человек ждет очереди по малой нужде. Туалет все занят и занят, в конце концов он не выдерживает, дергает дверь, она открывается, а там – повешенный! Не поленились – соорудили « повешенного » из подушки, прицепили его в стенной шкаф и принялись играть. Один сыграл неподдельный ужас и бросился с криком за помощью, другой, представив возможные неприятности, тихонько слинял, пока никто не увидел … Актеры-то блистательные, что Гафт, что Калягин – оба сыграли классно, « судьи » затруднились, и тогда ктото предложил разбудить Евстигнеева – посмотреть, что он сделает! Долго расталкивали, объясняли наперебой, он отбрыкивался, пытался завалиться обратно, наконец, пробурчал: « Ладно!» – и пошел к шкафу. Уже через секунду все ржали, глядя, как Евстигнееву невтерпеж, как он приседает и припрыгивает, стискивая колени, как он сначала деликатно постукивает, потом барабанит в дверь … В конце концов, доведенный до полного отчаяния, он рвет на себя дверь « туалета », видит этого « повешенного », ни секунды не сомневаясь, хватает его, сдирает вместе с веревкой, выкидывает вон и, заскочив в туалет, с диким воплем счастья делает свое немудреное дело, даже не закрыв дверь!
Громовой хохот, крики « браво!» и единогласно присужденная победа были наградой гениальному Евстигнееву, который, раскланявшись с аудиторией, тут же рухнул досыпать.
« Актерская курилка » Бориса ЛЬВОВИЧА
� � �
Актеров Петра Щербакова и Бориса Щербакова часто спрашивали, не родственники ли они. Но всех переплюнул один мужик, спросивший на творческой встрече у Бори Щербакова: « Борис ВАСИЛЬИЧ, мы тут с ребятами заспорили … Правда, что ПЕТР Иваныч – ваш отец?»
� � �
У Театра Олега Табакова( который поклонники любовно называют « Табакеркой ») – большая толпа. Сегодня – премьера! Огромная афиша у входа кричит: « РЕДЬЯРД КИП- ЛИНГ! « МАУГЛИ »!» Народ ломится, милиция из последних сил сдерживает. Молодые актеры протаскивают на спектакль замечательного драматурга Александра Володина, чья пьеса « Две стрелы » в это время находилась в работе театра. Милиционер – ни в какую: без билета не положено! « Да поймите, – убеждают ребята, – это наш автор! Мы его пьесу ставим!» « Другой разговор! – сурово сказал милиционер и взял под козырек. – Товарищ Киплинг, проходите!»
� � �
Когда режиссер приходит в театр на постановку, к нему приглядываются три-четыре дня, а потом закулисье выносит приговор. Причем, артисты еще недели две-три не подают вида: улыбаются, заглядывают в глаза … А вот отношение « обслуги » резко меняется: раз за кулисами прошел слух, что режиссер говно, то и стараться нечего выполнять указания! И вот уже он оретнадрывается: « Где костюмеры, черт вас побери, почему нет мантии!..» – и никто не бежит на помощь. Но если режиссер « прошел »…
Генриэтта Яновская ставила в Московском театре им. Моссовета пьесу И. Грековой « Вдовий пароход » Я помогал ей: делал песенный ряд спектакля. Во время репетиции Яновская завопила: « Б-же мой, веревку мне принесите, я сейчас повешусь прямо тут, посреди сцены!..» Ну и так далее – обыкновенные режиссерские истерики. Прокричавшись, она собралась было продолжать репетицию дальше, но вдруг увидела рядом заведующую реквизиторским цехом. « Что вы здесь стоите? – спросила Яновская. « Ну как же, – переводя дух, ответила та, – вы же веревку кричали … Вот, я принесла!»
� � �
Одно время почему-то было запрещено использовать на сцене стартовые пистолеты, очень удобные для имитации стрельбы. Категорически предписывалось иметь на сцене макет оружия, а выстрелы подавать из-за кулис. И вот в одном из театров на краю каменоломни стоит связанный комсомолец, а фашист целится в него из пистолета. Помреж за кулисами замешкался – выстрела нет и нет. Фашист ждалждал и в недоумении почесал себе висок стволом пистолета. Как раз тут и грянула хлопушка помрежа. « Фашист », будучи артистом реалистической школы, рухнул замертво. Тогда « комсомолец », понимая, что ответственность за финал спектакля теперь ложится на него, кричит: « Живым не дамся!» – и бросается в штольню. Занавес.
� � �
В одном театре, где мне пришлось ставить спектакль, был рабочий сцены, которого увольняли за пьянство каждый месяц. Уволят, а через неделю обратно берут: работал он в этом театре лет двадцать, все спектакли знал и ставил декорации классно. Однажды весь театр отмечал премьеру, а ему все договорились не наливать ни под каким видом, ибо во хмелю был противен и приставуч. Он шлялся из цеха в цех, везде его гоняли, наконец, под сценой он увидел трех электриков, уже разливших « по стакану » и собиравшихся опрокинуть без всякой закуски. « Молодые, – подлизался алкаш, – налейте, не обижайте старика! Вы мне – полстакана, а я вам яблочко, а?» Налили ему. Выпили, занюхали рукавом. Молодые говорят: « Ну давай скорей свое яблочко!» Тогда этот хитрован раскинул руки и, заголосив: « Эх, яблочко!..», – пошел вприсядку.
� � �
Главный режиссер, мэтр, народный-перенародный, лауреат и профессор, в окружении стажеров и учеников ведет репетицию. Он настолько увлекся глядящей в рот аудиторией, что начал читать ей лекцию о Системе Станиславского, напрочь забыв о скучающем на сцене актере. Дойдя до темы « Пауза и внутренний монолог », вдруг вспомнил о нем: « Пожалуйста, Олег, вашу сцену – сначала. Но попрошу подробно по Системе: прежде – пауза, точный внутренний монолог, а уж когда подведете себя к тексту, только тогда – первая фраза …»
В зале – гробовая тишина. Артист сидит, как сидел, за столом, опустив голову на руки. Долгая пауза … Мэтр вполголоса: « Молодец, Олег … Вижу процесс … Блестяще! Посмотрите, друзья, вот настоящий внутренний монолог, вот она – Система! Великолепно, Олег … Вот сейчас … Все! Теперь – можно! Давай текст, умница моя!»
Стажеры затаили дыхание. Артист сидит, как сидел. Длиннющая пауза. Все ждут. Вдруг крик мэтра: « Оле-е-е-г!!»
В ответ раздается мощный храп Олега.
� � �
В ТЮЗе одного из больших российских городов шел спектакль о молодом Ленине. В финале первого акта молодая актриса выходила на авансцену и выкрикивала в зал: « Слава Б-гу, в России никогда – слышите, никогда не было рабства!» По щекам ее текли слезы, зал неизменно взрывался аплодисментами. После спектакля, снимая грим, она спросила у соседки по гримуборной: « Таньк, а че это я ерунду какую кричу: в России не было рабства? На самом деле было же!» Та, окончившая до театрального училища три курса исторического факультета, объяснила ей наставительно, что, да, Россия в своем развитии миновала период рабовладения.
« Ну да, говори мне, – махнула рукой первая. – А « Раб Петра Великого »?»
� � �
В киевском TЮЗe работала реквизиторша Этя Моисеевна, – пришла в театр смолоду, состарилась в нем и была ему безумно предана. Среди артистов слыла мудрой советчицей и славилась лапидарностью изречений. Вот некоторые Этины перлы.
«… Девочки, мужчина, как прымус: как его накачаешь – так он и горит!»
« Ой, какого он роста – как собака сидя!»
« Дура, что ты повела его в кино – там каждая лучше тебя! Ты поведи его в парк – там одни деревья!»
« Деточка моя, запомни: семейная жизнь, как резинка – чуть сильнее натяни, она тут же лопнет!»
«… Когда Абраша хочет выпить, я тут же покупаю чекушку – с товарищами он бы выпил литр!»
42 www. RUSSIANTOWN. com № 9( 38) сентябрь 2006 г.