О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ | ПУТЕШЕСТВИЕ
Молодёжь работала в геоло-
горазведке на Полярном Урале. У
неё-то деньги и чесались. Друго-
го пути не было: только прожить.
Иных способов кутежа советская
власть не знала и не держала.
В тот сезон мои друзья с поля
вернулись рано. То ли непогода,
то ли объёмы урезали, то ли с
финансированием какая-то беда
приключилась. Обычно они в ок-
тябре заваливались, а тут ещё и
полярный сентябрь не кончил-
ся, и в Салехарде деньки стояли
погожие. С водкой, как всегда,
были проблемы, так что – по слу-
чаю удачи – закупили сразу пару
ящиков, азербайджанский пор-
твейн шёл десертом.
Квартирка у меня была заме-
чательная, небольшая, но зато в
ней ничего не было, кроме моей
походной раскладушки и берёзо-
вых чурок вместо стульев.
Карусель шла уже третьи сут-
ки, но тут бабье лето кончилось,
ударил неожиданный мороз –
вдруг и сразу. А старший геолог
Толик Хрынкин выпил уже столь-
ко, что решил жениться. Степень
свободы принятия решений – под
влиянием красно-белого чередо-
вания водки и портвейна – у него
превысила степень сохранения
окончательной мужской свобо-
ды. Безотказная Светка тут же
решилась идти в невесты. Мы их
помолвили решительно, оголте-
ло и беззаветно.
К ночи все мои семь квадрат-
ных метров были усыпаны не-
трезвыми телами. На правах
радушного хозяина я уступил
брачующимся свою раскладуш-
ку. Мне отыскалось местечко за
печкой, которая ни разу в своей
жизни не топилась.
Других нагревательных при-
боров, даже чайника, у холостяка
не имелось.
Ночью проснулся от злой
холодрыги, в надежде, что ка-
кие-нибудь граммы дадут мне
возможность хотя бы до утра пе-
рекантоваться.
Моё ближайшее человече-
ство безмятежно дрыхло. Только
с родной раскладушки доноси-
лись какие-то подозрительные
звуки. Как можно деликатнее я
постарался пробраться. Увиден-
ное, несмотря на невозможность
выпитого, поразило и восхитило
меня.
У меня был утюг. Как он ока-
зался в этой квартире, трудно
вспомнить. Но нагревательный
прибор – электрический утюг – в
холодном доме имелся.
Толик со Светкой сидели у
включённого утюга, как у разве-
дённого костра и, протянув впе-
рёд руки, грели их над утюгом.
И мне показалось, что от него
идёт какое-то свечение. Хотя,
возможно, он просто поблёски-
вал в холодном свете лунной хо-
лодной ночи.
Они жались друг к дружке и
тянули руки к утюгу. Конечно, им
было теплее.
НЮ
Молодой и дерзкий, я решил
съездить в ФРГ. Надо бы знать те
советские времена: светила двад-
цатилетнему шкету ни за что ни
про что буржуинская цитадель?
Но в комсомольском бюро каким-
то образом оказалась путёвка в
хвалёную недоступную Герма-
нию, и я оформил документы. Уже
и время уезжать, а мне документы
не возвращают. Я в недоумении:
правоверный гражданин и ника-
ких грехов перед незыблемой
советской властью. Не считать
же за грех, что намедни в мою
холостяцкую халупу заглядывал
сам шеф, увидел на облупленной
стенке ню из чешского журнала
«Фото» и сразу посуровел:
– Ты это сними.
Классное ню, кстати!
Я не снял. Мне нрави-
лось. Высокое искусство!
Тогда не говорили: эро-
тика. И до августа 1968-го
ещё оставалось несколько
СЕВЕРЯНЕ № 1, 2019
109