ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
предполагающее непосредственное обращение к Священному Писанию, было для Коменского основой образования, включающего в себя знание, нравственность и благочестие, непременным условием и предпосылкой надежды на « исправление дел человеческих » в результате « соработничества » человека с Богом [ 17 ].
Сопоставляя два текста – « Трактат о методе »(“ Discours de la method”, 1637) Декарта и « Предвестник всеобщей мудрости »(“ Prodromus Pansophie”, 1639) Коменского, А. Жамэ анализирует вклад двух авторов в развитие методологии науки раннего Нового времени [ 15 ]. Эта работа представляется особенно интересной в контексте философии сомнения и надежды, поскольку Жамэ подчеркивает связь сомнения со скептицизмом, типичным для этой эпохи: « Сам метод возникает из скептического контекста <…> Реформация – это именно то время, когда многие до этого несомненные факты подвергались сомнению » [ 15, с. 120 ]. Обращаясь к обоснованию метода Коменского в « Предвестнике всеобщей мудрости », автор делает вывод о том, что знание, достигнутое с помощью этого метода –“ humana pansophia” [ 15, с. 124 ]. Фундамент такого знания, по Коменскому, закладывается во втором, « физическом » классе латинской школы.
В первой книге « Физики » автор пишет о трех причинах( основах) мира – материи, духе и свете. В учебном изложении текста Книги Бытия формируется троичность – основной принцип реализации идеи пансофийности в педагогически трудах Коменского [ 9, с. 179 – 184 ]. Он подчеркивает в « Предвестнике общей мудрости »: « Трихотомические деления. Это особенно имеет место в нашем методе в такой удивительной степени в силу того, что все важнейшие представления вещей совершаются в нем при помощи трихотомий <…> эти трихотомии сами собою представлялись мне( коренящимися) в некоторых важных, имеющих большое значение обстоятельствах, в первых атрибутах вещей( едином, истинном, добром), так что иногда я останавливался в изумлении, пораженный новизною дела. Я начинал, исходя из примеров в какой-либо одной отрасли, и видел, что то же самое имеет место и везде » [ 1, т. 1, с. 520 ]. Фундаментальную трихотомию Коменского, составляющую единство чувства, разума и Откровения в познании мира, человека и Бога, призвана сформировать « Физика ».
Контекст философии сомнения и надежды, как утверждает Лишевский, предполагает особое внимание к выявлению средневековых традиций в наследии Коменского [ 3, с. 244 ]. В частности, троичность раскрывает преемственность педагогической системы Коменского с философией Николая Кузанского. В своих трихотомиях Коменский « идет по следам » Кузанского, « педагогически иллюстрирует » его учение, основанное на единстве трех начал: чувства, веры и разума [ 18, с. 42 ]. Он следует Николаю Кузанскому и в особом восприятии света как основы мироздания, посредника между миром духовным и телесным. Так, в « Физике » продолжаются традиции схоластов позднего Средневековья, рассматривающих опыт двояко: не только как физический эксперимент, но и как просветление, внутреннее озарение.
Поэтому в заключительном разделе « Физики » пансофическое знание рассматривается Коменским как « медицина для человечества », способная дать средства исцеления болезней тела, души и духа [ 11 ]. Медицина как учение о телесном, душевном и духовном благополучии человека часто становилась единым основанием системы универсальных знаний и традиционно преподавалась как часть физики. С другой стороны, врачебное
Проблемы современного образования | № 4 | 2018 | http:// www. pmedu. ru 29