Иванников С. И. | Миф о цифровой революции...
Оруэлла [ 24 ], формально автор подобного видения, как правило, декларирует неприемлемость « такого будущего », но в действительности он желает его видеть именно таковым.
Данная особенность присуща и высказываниям, касающимся отдельных аспектов будущего. Особое, привилегированное положение в этих случаях занимает тема свободы. Сочетание « цифровая революция – свобода » и в теоретических, и публицистических текстах очень распространено. Столь внимательное отношение к теме свободы во многом производно от деклараций, свойственных современным идеологиям, главным образом апологетического характера. Западное общество позиционирует себя как « общество свободы », и это обстоятельство превращает данную тему в одну из центральных в рамках футурологических исследований и размышлений.
Тем не менее, вопреки идеологическому официозу, тема свободы в связи с цифровой революцией сегодня чаще раскрывается негативно. Понимание « цифровой революции » как тоталитарного по своей сути процесса, уничтожающего все проявления человеческой свободы, в начале XXI в. фактически превратилось в литературное клише. При этом, как правило, социальное находит свою квинтэссенцию в сфере политического, благодаря чему пафос « утраты свободы » вписывается в отношения между индивидуальным субъектом и государством. Тем самым – в полном соответствии со стилем исторических повествований XIX в. – государство будущего наделяется статусом главного коллективного субъекта будущего, а отношения между государством и субъектом априори определяются как главные в сфере социальной жизни.
Такое понимание будущего является спорным даже исходя из тех тенденций, которые уже сегодня можно зафиксировать более-менее отчетливо. С начала ХХI в. отмечается резкое смещение эпицентра социальности из сферы политического – по крайней мере, из той ее части, которая непосредственно контролируется государством [ 25 – 27 ]. В этом контексте вполне вероятным, например, может быть предположение, что новым эпицентром формирования социальности могут стать не структуры управления, а структуры потребления. А это обстоятельство меняет ценностные аспекты восприятия свободы: вряд ли подавляющее большинство сегодняшних сторонников идеи свободы согласится с идеей абсолютно свободного потребления.
Будущее по отношению к настоящему всегда обладает социальными конфигурациями, структурными возможностями и, главное, типами субъективности [ 28 ], которые не фиксируются исходя из горизонтов настоящего. Но простое сопоставление психологических особенностей современного субъективного восприятия с аналогичными особенностями, присущими прошлому, позволяет сделать вывод о том, что между разными историческими типами субъективности существует глобальный разрыв, порождающий состояние конфликта между различными « историческими психологиями »: настоящее никогда в полной мере не способно принять прошлое, а реалии настоящего, в свою очередь, не вписываются в ценностные представления прошлого. В рамках интеллектуального эксперимента можно попробовать представить как повседневные, бытовые реалии современного городского общества могли бы быть интерпретированы с точки зрения средневековой, религиозной психологии … Нечто похожее присутствует и между современностью и будущим. Современное повседневное сознание в это будущее никоим образом не вписывается. Обыденные реалии грядущего, какими бы они
Проблемы современного образования | № 4 | 2018 | http:// www. pmedu. ru 18