Д
Т
Й
РЕ У
Ы
Н
ГО
В
ождь, дождь. Холодный осенний лондонский дождь. А она идет и
идет, прижимая к груди свой нераскрытый зонт, идет неизвест-
но куда, без цели и смысла… Её нагоняют двое прохожих –
они спешат укрыться от дождя. До нее доносится обрывок
фразы: «горький хлеб изгнания…».
Она подумала: «Эмигранты. Такие же, как мы с мужем… С
мужем?». К горлу подступает комок. Не хватало еще раз-
рыдаться тут – на незнакомой улице, посреди чужого
города.
Прохожие уже совсем близко: теперь, несмотря
на шум дождя, их разговор слышится все яв-
ственнее.
– Проклятая война, проклятый Гитлер!
– То, что он напал на Россию, похоже, уберег-
ло Англию от вторжения.
– Надолго ли?
У нее сжалось сердце. Она узнала их по го-
лосам – давние знакомые, еще по Вене. Нель-
зя допустить, чтобы эти люди увидели ее такой
растрепанной, промокшей до нитки. Начнутся
вопросы… Поравнявшись с каким-то маленьким
магазинчиком, она юркнула внутрь. Но по не-
счастной случайности венские знакомые подня-
лись на крыльцо того же магазина, явно решив
переждать там дождь, внезапно превратившийся
в ливень. Ситуация складывалась нелепейшая.
Она стояла по одну сторону магазинной двери,
те двое – по другую. Яснее ясного, было слыш-
Версия событий
но каждое их слово. «А что, если им захочется
войти внутрь?» – думала она.
февраля 1942
– …Ну и что дальше? Насколько нам хватит
года, когда
тех денег, которые дал Стефан? Когда они кон-
писатель Стефан
чатся, что же, снова идти к нему на поклон? До
Цвейг и его вторая
каких пор?
жена Шарлотта
– Что ты хочешь от меня услышать? Мы тут пе-
совместно приняли
ребиваемся кое-как, а он? Еще бы, модный, зна-
смертельную дозу
менитый Стефан Цвейг… Его издают и переводят
во множестве стран, до которых не дотянулся Гит-
снотворного
лер. Впрочем, он всегда был везунчиком – сын
миллионера, да и в браке – счастливее не бывает.
– Это-то тут при чем?
– Ни при чем. Важно другое. Он помогает – ну и спасибо. Покамест никому из нашей
венской пишущей братии не отказал. Дождь вроде бы кончается, пойдем…
Дождь действительно поутих, но ненадолго. Когда она решила выйти из магазина, он
зарядил с новой силой. Как ни странно, этот случайно подслушанный разговор отрезвил
ее. Довольно мотаться по городу под проливным дождем! Она – Фридерика Цвейг, жена
известнейшего писателя, и он действительно счастлив в браке. Больше того, у них обоих
за плечами четверть века безмятежной супружеской жизни. Этого забывать нельзя. Хва-
тит глупостей. Нужно немедленно найти такси, ее познаний в английском хватит, чтобы
внятно назвать адрес. Она огляделась. Боже! Какая-то унылая окраина, бесконечная
узкая улица, страшные, закопченные дома. Похоже, такси сюда не заглядывают… Нео-
жиданно за спиной раздался звонкий девичий смех, а следом мужской голос негромко
затянул куплет песни, которую распевал весь Лондон:
«Далеко до Типперери,
Далеко.
Расставаться с милой Мэри
Нелегко»
…Они шли под дождем, не выбирая дороги, и улыбались друг другу. Девушка – темно-
во лосая, невероятно молоденькая – не сводила со своего спутника счастливых сияющих
глаз. А тот, тоже почти мальчишка, в солдатской форме, с рукой на перевязи снова и снова
начинал петь о том, как долог путь до Типперери. Она спросила их о такси, и оба что-то
затараторили по-английски. Когда убедились, что их не понимают, кое-как, чаще жестами,
объяснили, что такси в эти края не ездят, а вот если мэм пойдет следом за ними…
Наверное, и она когда-то смотрела на Стефана такими же сияющими глазами, как эта
темноволосая девчушка на своего солдата. Только ей никак не больше шестнадцати, а
Фридерике Цвейг было двадцать… Нет, двадцать два. И фамилия у нее была другая,
когда все началось.
А началось все с улыбки.
Она сидела в маленьком венском кафе, и ей улыбнулся, дерзко и нежно, стройный,
щегольски одетый незнакомец с ровно подстриженными усиками, в модном пенсне.
И она, Фредерика Мария, урожденная Бургер, жена добропорядочного кайзеровского
чиновника фон Винтерница, примерная мать двух дочерей, серьезная дама, пробующая
себя в литературе, вдруг поняла смысл странного выражения «томление сердца».
Скорее всего, они не должны были познакомиться. Где? Как? У сына богатого венского
буржуа и дамы из круга служилой аристократии не было точек соприкосновения. Вернее,
не было бы, не будь они оба страстно увлечены литературой.
Потом был июнь 1912 года. Подруга подарила Фредерике фон Винтерниц томик стихов
Верхарна в переводе Стефана Цвейга. Это случилось в литературном кафе «Ридгоф».
Дамы скромно сидели в углу, а в центре расположились двое щеголей, один из них все
время поглядывал на Фредерику. Она узнала его улыбку и покраснела. Подруга сказала:
«Смотри-ка, вон наш переводчик!»
Через день Стефан Цвейг получил письмо, подписанное ФМФФ. Оно начиналось так:
«Дорогой господин Цвейг! Надо ли объяснять, почему я с такой легкостью решаюсь
сделать то, что люди считают неприличным… Вчера в кафе мы с вами сидели недалеко
Л
www.russiantown.com
О
ЮБ
история любви
друг от друга. Передо мной на столе лежал томик стихов Верхарна в вашем
переводе. До этого я читала одну вашу новеллу и сонеты. Их звуки до
сих пор преследуют меня…
Я не прошу вас отвечать, а если все же появится желание, напи-
шите до востребования…».
Ни отправительница, ни адресат не предполагали, что эхо
этого послания прозвучит через годы в одной из лучших но-
велл Цвейга «Письмо незнакомки».
Она отправила письмо, ни на что не рассчитывая:
ее жизнь была безрадостна, а мир, который описы-
вал Цвейг, великолепен, и ей хотелось хоть как-то
прикоснуться к нему. Завязалась вежливая, ни к
чему не обязывавшая переписка.
Дождь то переходил в ливень, то снова зати-
хал, словно для того, чтобы собраться с сила-
ми, а потом обрушиться на Лондон сплошным
водяным потоком. Фредерика уже давно пере-
стала это замечать – она шла и шла за влю-
бленной парой, так глубоко погрузившись в свои
размышления, что несколько раз чуть было не
потеряла провожатых из виду. Казалось, если
сейчас она вспомнит что-то самое важное из их
со Стефаном прошлого, в настоящем не будет
того, что произошло. Оно исчезнет, испарится,
забудется, как ночной кошмар. Так что же было
дальше?
Не вдруг и не сразу они стали звонить друг
другу. Наконец Цвейг лично познакомился с мо-
лодой дамой. Позднее Фредерика поняла – Сте-
фан уже тогда был готов влюбиться и влюбился
бы, если бы не боялся потерять свою драгоцен-
ную свободу. И она, с большим трудом избавив-
ши сь от любви к своему статному, пригожему,
но направо и налево изменявшему ей мужу, а
затем и от супружества, чувствовала то же са-
мое. Этому нисколько не помешало то, что вско-
ре они с Цвейгом проснулись в одной постели.
Он осторожно, обиняками давал ей понять:
не следует придавать слишком большого зна-
чения случившемуся. Есть любовь телесная – и
есть духовная. Вторая намного выше первой. С
ней – второй – все обстоит очень сложно. Она такая хрупкая…
За всем этим Фредерика услышала другое: он рожден для того, чтобы быть слугой
своего дара, а не погрязнуть в семейной пошлости – ссорах, приступах ревности. Она
не то чтобы соглашалась, но и не спорила. Фредерика помалкивала, давая Цвейгу воз-
можность расценивать ее молчание как угодно.
Мысли Фредерики прервал влюбленный солдатик, вдруг во всю глотку гаркнувший:
«Эй, такси!».
Дома она сразу прошла в свою комнату. Заперла дверь, опустилась в кресло, сжала
ладонями виски. Нужно взять себя в руки. Она справится с этим, как всегда справлялась
со всем, что вставало у нее на пути.
В сущности, что сегодня произошло? Она, жена Стефана Цвейга, всемирно известно-
го писателя, и сама автор нескольких повестей и романов, пользовавшихся успехом в
Австрии, застала своего мужа с секретаршей… Пошлая, недостойная Стефана история!
О нет, только не опускаться до сцен дурного тона со слезами и упреками. Она будет
вести себя достойно.
Под дверь подсунули письмо. Оно начиналось с обращения: «Высокочтимая госпожа
Цвейг!».
Далее секретарша умоляла простить ее, не придавать значения несчастной, нелепой
случайности.
Фредерика представила, как выглядит грешница. О господи! Ну, разумеется, то, что
произошло, случайность. Ведь она сама к пятидесяти годам сохранила и великолепную
фигуру, и стать. Да и лицо, слава богу, не утратило былой миловидности.
А эта Шарлотта… Что у нее есть, кроме умения лихо печатать на машинке? И поду-
мать только, ведь она сама – «высокочтимая госпожа Цвейг» – привела это создание в
дом, когда мужу срочно понадобилась секретарша!
Так в их жизни появилась Шарлотта Альтманн – худая, сутулая, с лицом какого-то
нездорового цвета. Второго такого жалкого существа, пожалуй, и не сыщешь. Перед Фре-
дерикой предстала самая несчастная девушка из всех, искавших работу при помощи
комитета по делам беженцев. Она выбрала ее из десятков других, чтобы сделать доброе
дело.
Молчаливая Шарлотта – Лотта, как стали называть ее супруги Цвейг, оказалась отлич-
ной секретаршей, а то, что эта робкая дурнушка с первого дня пребывания в их доме
смотрела на Стефана влюбленными глазами, Фредерику нисколько не волновало. Не
она первая, не она последняя.
И вот случилось то, что случилось…
Фредерика встала и прошлась по комнате. Спокойствие и выдержка. И еще раз вы-
держка и спокойствие. То, что произошло, не трагедия, даже не драма, а не более чем
скверный анекдот. И все же… Выходит, я недооценила эту фрейлейн, эту серую мышь.
Но Стефан… Уму непостижимо.
Стефан, которому за пятьдесят, который за время их двадцатилетнего брака ни разу
не взглянул на другую женщину… Что это? Может быть, последствия депрес-
сии, обрушившейся на него, когда в Австрию вошли нацисты и им пришлось на стр. 40
бежать, оставив свой дом?
ЛЬ
НИ
К
11 (171) ноябрь 2017
⇒
39