радости наперекор всему, – но и чувство временнОй меры внутри самого повествования. По сути, каждый рассказ – это маленький фильм, такая удивительная короткометражка, снятая рукой опытного мастера. Алена Жукова – еще и яркий стилист. Ее проза с виду прозрачна и проста, но автор в полной мере владеет тем уровнем мастерства, когда простота и ясность, грациозная непритязательность изложения скрывает внутри неожиданности, возможность уместить историю целой жизни в один абзац:“ В прошлый раз все было: елка, гости, подарки.
А чем кончилось? Встречали всей семьей, а провожать – одной. Первым ушел муж, потом – дочь. Оба влюбились без памяти. Даже кошка по весне сошла с ума и сбежала в поисках любви.
Так никто и не вернулся”(“ Два кольца, два конца...”). Пружинистость, концентрация напоминает стихи.
Максимум информации в минимуме объема. Эта сжатость, этот лаконизм – не самоцель. Алена Жукова – опытный живописец, она знает, как делать красивые вещи, ее кисть широка и свободна, а мазок точен и упрям:“ Умел он мазнуть глазом, вроде мимоходом, а потом повернуться и пристально вглядеться в муху, сверкнувшую изумрудом на солнце, в пятно плесени на стене, похожее на карту мира...”(“ Диван”). В этом абзаце – тайный творческий портрет самой Алены Жуковой: глаз ее необыкновенно точен, он подмечает все – от мелких, но необходимых для полноты картины деталей до крупности образа и смысла. Любой рассказ здесь держится на образе.
Для прозаика это самое ценное, что только может быть, ибо лишь внутри образа – та поэзия, без которой настоящая проза немыслима. Автор не только“ мастер трагедии”, не только драму жизни видит и пишет.
Алена Жукова не чурается и юмора(“ Васька, брысь отсюда!”- замечательный этюд о взаимоотношениях кота и людей), и нежной, печальной лирики(“ Сказка о перекрестке”): это говорит о том, что она владеет всей палитрой состояний, как сказал бы художник- живописец.
Эта внутренняя свобода – главный дар Алены: вся ее стилистическая собранность, умение компоновать рассказ, сгущать и концентрировать жизненные положения, превращая их в сжатую метафору, в миф,- это и есть следствие абсолютной внутренней освобожденности – стилевой, интонационной, сюжетной.
Прекрасный рассказ( уже из“ невыдуманных рассказов,“ НЕ СКАЗОК”)-“ Мадам Дубирштейн”: о жизни и смерти старухи, у которой были незыблемые жизненные принципы; и она ими не поступилась до смертного часа. Обычная героическая жизнь; обычная негероическая – и высокая, героическая! – смерть: Эстер Дубирштейн, измучившая соседей долгим переходом в вечность, сама придумала, как ей лучше уйти: под столом на кухне она оставляет в ридикюле ключ и деньги... и соседка Людка делает все, как и предположила старуха Эстер: запирает бабушку умирать – и уезжает с семейством на дачу на четверо суток. Людку, конечно, грызет совесть, но что делать? Самооправдание паче сочувствия, тем более – паче любви.
Это один из самых пронзительных рассказов о жизни и смерти в нынешней русской литературе.
Итак, несомненная удача. Несомненный художник- рассказчик.
Несомненное открытие литературного сезона. Книга“ К чему снились яблоки Марине” Алены Жуковой – явление; у нее будет свой читатель, и он будет любить эти рассказы, эту прозу, слышащую биение сердца времени, отвечающую ожиданиям и внезапно удивляющую; прозу, где все летит и играет, как кадры в кинофильме или река на перекатах, и в то же время достигает уровня философской сентенции, густой( или слепящей, как молния) афористичности.
17