приказ исполнивший последний, откинув красный капюшон, исчезнет тихо и бесследно, поскольку будет он казнён,
безумец, что и сам обманут, тебя казнивший столько раз... Когда-нибудь всё лучше станет, настанет что-нибудь для нас,
и будет день, и пища будет, и стрелка повернёт на юг, и ты увидишь – те же люди и те же нелюди вокруг,
и те же на цепи собаки, и в штиль на море- та же гладь. Ты снова будешь горько плакать, я- утешения искать.
Имена
Мне не дают покоя имена, мерцающие ночью светляками: то лицами, то буквами, то сами взрывающие обереги сна. Они, нагромождённые вокруг, ответов ждут, но чаще- оправданий, обозначаясь датами свиданий со знаком бесконечности. Их круг смыкается. И кажется теперь: близки, как никогда часы итогов... О, сколько осуждающих и строгих имён входящих в запертую дверь!
Антиесенинский плач
И жалею, и зову и плачу, в феврале присчитываю год, ни подачек не прошу, ни сдачу и не верю, что как дым пройдёт.
Всякой дряни придаю значенье, в каждом слове чувствую подтекст и уже не поддаюсь леченью, и не нахожу свободных мест
70