Руки Талата двигались по невидимой книге. Если книга написана на арабском пятнадцатого века, то Калид знал этот язык. Его любовь к арабской поэзии помогла ему изучить древний арабский.
-Пожалуйста, начинай читать,-попросил он и, затем более теребовательным голосом-Читай громко и отчетливо! И вдруг из груди Талата вырвался крик:-Ло!...
Калид замер, он хорошо знал воинственный клич монголов.
-Ло!-Талат раскачиваясь, сделал длинную паузу,- Ло!- Как грохочущий водопад, неслось из первых рядов и волнами уходило назад, как прилив и отлив волнующегося моря. Самарканд- великая столица Тимура, вставал перед нами. Весь в пыли, усталый до изнеможения от многодневных переходов, я вздрогнул и поднялся на стременах.-Ло! Самарканд!-ревело теперь сзади. Моя лошадь задрожала, предчувствуя, что время опостылевшего шага по глубокой пыли закончилось. Ей казалось, что пришло время боя, и она рванулась, но я сумел удержать ее и, натянув поводья, бросил быстрый взгляд на повелителя. Тимур сидел в седле, закутавшись в плащ и, казалось, не реагировал на крики. В своем остроконечном шлеме, закрывавшем лоб, он был похож на старого горного орла-статного, непобедимого, мудрого. Не поднялась его рука, не дрогнуло его плечо. И его конь, послушный хозяину, только повел своими черными глазами, но не прибавил скорости. Я не мог оставаться спокойным и, поддавшись вперед, посмотрел на Улубека. К своей радости понял, что он испытывает то же самое чувство. Я ждал, когда он рванется вперед, тогда и мне будет позволено помчаться вслед. Он улыбнулся, подмигнул мне, но я все-таки опоздал, хотя был готов сорваться с места в любую минуту. Улу рванул, как стрела, выпушенная из лука, и мне досталось только пыль от копыт его лошади. Его конь был гораздо резвее моего, и я со всей силы пришпорил своего. – Ло! Ло!- Встречный ветер рвал мои волосы. Я глотал его вместе с пылью полной грудью. Затекшие части тела жаждали распрямиться, они требовали бешеной скачки, и я весь отдался этому состоянию. Я пьянел с каждой секундой, прильнув к гриве своего коня, и кричал во всю силу своих легких.-Ло! Ло! Ветер подхватывал рев орды, и это еще больше кружило голову. Мой конь несся вперед, по дороге, усыпанной камнями, но мне хотелось быстрее и быстрее, туда, где среди клубов пыли маячил круп лошади Улубека. Я слился со своим конем, и теперь мы были, как одно целое- сердце к сердцу, как браться, как неразлучные друзья. Я настиг Улубека, стоявшего на холме. Он прямо сидел в седле, но смотрел не на меня, а назад, поверх моей головы. Я резко натянул поводья. Мой конь встал на дыбы, но и тогда Улубек не перевел своего взгляда. Мой боевой товарищ, оскорбленный внезапной остановкой, зло заржал, начав бить копытом. Я нятянул поводья еще сильнее, так, что он чуть не задохнулся, и лишь после этого опустил их. Улу стоял с вытянутой рукой. Я посмотрел в этом направлении и понял, почему Улу был безмолвлен. Перед нами открывалась ошеломляющая картина. Трепет и восторг охватил меня. Громадная армия, затмившая горизонт почти до самого неба, надвигалась на нас. Никогда мне не приходилось находиться так далеко впереди нее. Улу и я в сражениях всегда были в гуще боя. Теперь все перевернулось. Мы стояли на холме, и человеческая громада надвигалась на нас во всем своем блеске и могуществе. Только сейчас, набрав в грудь побольше воздуха, я застыл, представив себе, что испытывали враги Тамерлана в момент приближения орды. Я бросил взгляд на Улу. Его лицо, как подобало внуку великого Эмира, было горделиво сосредоточенно и величественно.
Между тем, армия двигалась размеренно, как лава, которая по непонятным причинам избрала себе путь наверх. Я уже хорошо различал позолоченные солдатские доспехи, сверкающие на солнце. Их остроконечные шлемы и пики, казалось, подпирали собой небо, переливаясь в нем всеми цветами радуги. Войны Тамерлана, блистательные и победоносные, в развивающихся
51