***
Михаэль Верник. О белочке
Пьяницы, алкоголики, забулдыги, ханурики, алкаши – это часть из определений данных людям, страдающим алкогольной зависимостью. Этот контингент мне знаком не понаслышке, а по многолетнему опыту работы в психиатрической бригаде скорой помощи. Лично мне в прозвании « алкаш » слышится слово « алкать » т. е. жаждать, вожделеть. Так и представляется, что человек жаждет чего-то, ищет, стремится и, не получив вожделенного в условиях « единого и могучего », прибегает к испытанному источнику забытья – бутылке. Такими мне видятся причины массового пьянства в те годы. Впрочем, в своём повествовании я не собираюсь доискиваться до корней этого явления. Расскажу о другом. О « белочке ». Понятное дело, не о милом лесном грызуне, а о побочном явлении запоя, называющемся по латыни – « delirium tremens » или в обиходе – « белая горячка ».
Обычно это возникает на второй-третий день после резкого прекращения запоя, когда появляются дрожь в теле, обильное потоотделение, сопровождающееся сухостью во рту, возникает бессонница, а главное – появляются яркие зрительные, реже слуховые и осязательные галлюцинации. Очень показательно чувство, будто что-то путается на языке или мешает во рту. Тогда можно увидеть, как такие страдальцы непрерывно сплёвывают, снимают с языка несуществующие волосинки или вынимают изо рта и сматывают в мотки проволоку, видимую только им.
Взяли мы на вызове очередного страдальца с белой горячкой и ехали в направлении алкогольного диспансера. Надо пояснить, что парня мы прихватили из одного пригородного посёлка, а диспансер находился почти в самом центре нашего города – миллионника. По пути водитель заметил в свете фар ёжика, перебегающего дорогу. Он остановился, изловил ёжика и заключил в салоне машины, с намерением привезти животное домой. На забаву малолетней дочери. Читатель, прошу учесть, что происходило это в дремучую « догринписную » эпоху. Привезли « болящего » к диспансеру, санитар сопроводил его в приёмный покой, а я остался в кабине заполнять карточки вызовов. Водитель же куда-то отлучился. Вдруг из салона « скорой » донеслось фырканье, я вспомнил о бедняге еже, пожалел его и выпустил в густые кусты. Через пару минут появился водитель, заглянул в салон: « А где мой ёжик?» Я решил отделаться недоумённым пожатием плеч, а затем шутливо предположил: « Может, решил провериться в приёмном? » Водитель вновь исчез... Вернулся санитар, я закончил с карточками, а тот всё не появлялся. В конце концов, после четверти часа ожидания, я решился идти искать нашего « пилота ». В поисках зашёл и в приёмный покой. Медсестра сказала, что никого, кроме санитара и больных, в приёмном последнее время не было. Это множественное число в отношении одного, привезенного нами больного, меня насторожило, и я попытался прояснить это обстоятельство. « Как же, как же, двоих мы от вас приняли, – настаивала медсестра, – Кстати, распишитесь, пожалуйста, за вещи второго, а то ваш санитар исчез не расписавшись ». Смутно догадываясь, кто этот « второй », я прошёл в « предбанник » приёмного – место, где переодевают госпитализируемого в пижаму перед отправкой в отделение. Навстречу мне санитары выводили нашего больного, уже помытого и переодетого. В углу самого « предбанника », под охраной второй пары дюжих санитаров, сидела нахохлившись фигура, с головой, как в кокон, запелёнатая в простыню. Это был наш водитель...
102