По кладбищу бродили непонятные личности с озадаченными лицами, пинали ногами усохшие многолетние листья, разводили руками и всячески старались продемонстрировать полностью абстрагированное от нас смятение.
Мы стояли на небольшом тускло-сером холмике.
Гурий высказал в достаточной мере справедливое предположение, что непонятные личности— это остальные простодушные герои-вызволенцы, выполнившие задолго до нас два первых задания, а здесь, на затхлом и неухоженном кладбище, застрявшие в недоумении. Никто их них еще не дошел до разгадки.
Принц подтвердил: самой сути испытания на кладбище никто никогда не называл. Было лишь известно, что все должно было окончиться здесь, но что для этого надо было сделать?..
Кладбище времени, называли они его.
Лес вокруг стоял совсем уж частоколом, как в компьютерной игре, когда локацию окружает непреодолимая для игрока стена, и совершенно ясно, что за ней пустота, изнанка. Похоже, кладбище было действительно последним пунктом нашего развеселого путешествия. Оно было подобно лежачему застывшему монолиту, забытому, запорошенному, уставшему от собственной никчемности.
— Давно тут кого-нибудь хоронили?— спросил Ростислав. Принц недоуменно пожал плечами и задергал веками:
— Не припомню. Я здесь был только пару раз, уже после наложения проклятия, но за это время у нас никто не умирал. Вообще, это было кладбище для прислуги.
Гурий отступил было в сторону крестов и чуть не слился с серыми хламидами бродящих по дорожке неудачников, но я вовремя его отдернул.
На этом гиганты мысли прекратили свои умозаключения, и над кладбищем повисла прежняя шелестящая тишина.
— Принц, вам не кажется,— продолжил Ростислав,— что любое испытание— это не только возможность проявить свою удаль и смекалку, но и отличный повод понести потери, отдать что-то дорогое для достижения цели?
Принц очень нервно переступил с ноги на ногу. Его взгляд цеплялся за уже сгущающиеся над озером и над лесом сумерки.
— Что,— продолжил Ростислав,— эти несчастные,— он указал вниз на бродящих в быстро сгущающейся тьме,— потерпели и терпят по сей момент неудачу только потому, что они восприняли участь героя-вызволенца лишь как героическую миссию, ведущую к эмпиреям славы и общественному признанию, ни на секунду не задумавшись о том, что для свершения необходимо принести жертву, что-то отдать. Ростислав уже говорил не с принцем, а как-то в пустоту, для себя.— Мне уже надоела эта история. Там, у пирамиды и кувшина, это было еще интересно, но я пережил ее быстрее, чем она написалась для вас всех. И полученные от нее бессловесные эмоции и образы гораздо интереснее и причудливее, чем то, что я сейчас пишу на бумаге, пытаясь закатать в рамки слов и предложений. Но уж если эта история начата, ее надлежит закончить. Скомкаем ее, но скомкаем высокохудожественно, с концепцией и признаком глубокого смысла. Хотя смысла нет и в помине. Есть дорога, деревья, пруд, замок, пирамида и башня.
С этими малопонятными словами Ростислав выхватил у оторопевшего принца из ножен церемониальный кинжал для разделки рыбы и вонзил себе в грудь.
— На кладбище надо хоронить,— сказал он, пошатнувшись,— иначе его смысл теряется во тьме. А есть ли в мире большее геройство, чем похоронить самого себя?
Тут ноги у него окончательно подкосились, мы с Гурием подхватили его под белы рученьки и потащили вниз с холма в сгущающиеся сумерки.
Как только мы вступили на территорию кладбища, в глазах бродящих там призраков внезапно включился смысл: они все сгрудились вокруг большой кучи прелых листьев, которую до этого любовно собирали незнамо сколько лет.
Ростислав стал совсем плох, но, в то же время, чертовски красив: из угла рта сбегала струйка алой крови, закатывающиеся глаза загадочно мерцали, ногами перебирать он уже не мог и просто волочил их по земле. Подойдя вплотную к куче, я огляделся, но ничего интересного, кроме сомкнувшихся рядов героев прошлого, не заметил. Они взирали на нас в немом восхищении от того, как мы эффектно и красиво нашли решение к последней загадке. Мы с Гурием переглянулись и, опустив тело в кучу, забросали его листьями сверху. Меж тем незаметно повалил снег, и надгробие получилось поистине королевским.
Забор из леса за кладбищем перестал выглядеть таким уж непроницаемым, персоны в сером начали потихоньку разбредаться в разные стороны и исчезать в подступающем тумане. Принц наконец соизволил спуститься с холмика и подойти к нам.
— Гениальное решение,— проговорил он,— никто бы не отважился на такое, кроме вас, мальчики. Я думаю, пора прощаться. Мне пора идти целовать принцессу, а вам пора домой, уже поздно и будут волноваться.
Возразить ему на это было нечего, поэтому он выхватил из-за пояса второй кинжал, не церемониальный, проткнул им нас обоих как воздушные шарики, стер со щеки брызнувшую кровь и, развернувшись, побрел куда-то в сумерки, пока совсем не исчез из виду.
Снег повалил совсем густо. Ноги уже начали отниматься, но я дополз до ростиславовой кучи листьев, непослушной головой попытался оглянуться, чтоб понять, где Гурий, но тот уже слабеющими руками закапывал себя вглубь. Листья поддавались легко, и я тоже стал проталкивать тело внутрь кучи, издали уже походившей на большой сугроб. Становилось все холоднее, и я, не щадя всех малых оставшихся сил, все стремился в самую глубь, туда, где мягкие, как домашние подушки и одеяла, лежали не успевшие остыть листья, хранившие в себе жар тысячу лет назад прошедшего летнего дня.
Кто тебе сказал, что жизнь интересна? Кто тебя навел на столь нелепый довод? Кто сказал, что придуманные истории интересней самой жизни? Кто тебя научил верить всему написанному, но не доверять несказанному? Перезагрузись. Закинь себя далеко-далеко, на самый край света, и сотри там себя с лица Земли. Научись читать в своем мозгу нечитаемые знаки, но в тот момент, когда поймешь, что начинаешь хоть немного их понимать—
Отвернись отвернись отвернись.
21