Считается что он— оплот, кит, на котором держится вся русская литература, первый писатель такого масштаба с колоссальным словарем и охватом исторической и культурной картины. Но я не получаю от него удовольствия. Вообще никакого. Мой интерес к литературе проявился после одной интересной книги, которая совершенно случайно отыскалась на полке. По-моему, это были « Поющие в терновнике », пожалуй, едва ли не единственный женский роман, который мне попадался. Помню, как дочитала, ревела полночи, переживала. Кошмар. Потом за Гюго взялась, дома у меня большая родительская библиотека, и вот я по ней пошла. С тех пор Гюго полюбила и восхищаюсь им. Вот Виктор, например, сейчас читает « Отверженных ». Любимым автором могу назвать Милана Кундеру, хотя современников я мало читаю. Наверное, потому, что, сколько я не пыталась отыскать в книжном магазине что-либо достойное из недавно написанного, не находила ничего— среди рыночного литературного свинства искать вслепую сложно. Нужно конкретно мониторить волну и запасаться рекомендациями. А так, вижу одно— плююсь, вижу другое— плююсь, потому что мат. Мат в литературе я не приемлю категорически. Понимаю, что это экспрессия, создание атмосферы и даже развитие жанра романа, но я старомодно считаю, что в литературе этого быть не должно. Место мата на улице, а не в книгах. Пусть словесность остается изящной. Например, кто-то проникается Буковски, недавно мы с Виктором решили почитать его. И что я несколько лет назад взяла его в руки и не поняла, что сейчас. Не могу читать эту грязь. Вот Кундеру я люблю, он философ, в лучшем смысле этого слова. Для меня, пожалуй, важны не столько сюжетные перипетии, а копание, да поглубже. Или Фицджеральд, « Великий Гэтсби », фильм великолепный, а книга показалась сухо сценарной, хотя это могут быть проблемы перевода. Бывает, что у автора в оригинале на одной странице может ни разу одно слово не повториться. А в переводе это утеряно. Но есть хорошие примеры, вот Габриэль Гарсия Маркес, « Сто лет одиночества », в переводе Маргариты Былинкиной. Перевод прекрасен, слова как конфетки, все ритмично, гладко, будто читаешь сказку, как и должно быть, ведь это магический реализм.
ВР: Вы вкладываете много сил в написание текстов, понятны ли они слушателям?
ВС: Во мне теплится надежда на то, что со временем любовь наших поклонников к текстам песен усилится. Возможно, сейчас наши стихи для кого-то сложноваты. Многие, слушая англоязычную музыку, на тексты вовсе не обращают внимания. Им достаточно названия песни или темы. Но я думаю, что всегда найдется процент людей, которым будут интересны стихи. На это и делается расчет. К тому же наша аудитория представлена разными возрастными группами. В современном мире, если ты выпускаешь какой-либо продукт, он должен быть сделан качественно. Литература, музыка— это продукт прежде всего. И наша позиция такова, что нужно его делать хорошо, от начала и до конца.
ВР: Здорово, если ваши поклонники через несколько лет по-новому откроют для себя глубину вашего творчества, лирики и музыки.
ВС: Это было бы замечательно.
Степа Маслов
21