Юдычвумчорр.
Верховья
Малой Белой.
Перевал Восточный
Петрелиуса
Чем солиднее мой километ-
раж в горных массивах, тем
откровеннее люблю голый
камень. Лес согреет костром
и накормит грибами, но нет
ничего хуже, чем выбирать-
ся из тайги и криволесья к
горе. Верховья Малой Бе-
лой – идеальные простран-
ства из холмистой тундры.
Если не видеть огромное
количество мусора: от
ржавых консервных банок и
баллонов из-под газа до бу-
тылок от водки. Туристы и
горожане как вороньё стека-
ются в долину реки, легкодо-
ступную, если идти от озёра
Имандра или сквозь перевал
Рамзая из Кировска.
Первые берёзки. Две палатки –
альпинисты из Петербурга, без жён,
но с маленькими детьми. Они ушли
повыше от толп матрасников, заполо-
нивших таёжные стоянки. Их эруди-
ция на голову выше, чем у походников,
и моя самоуверенность, взлетевшая
до небес после Оврага Тахтарвумчор-
ра, сталкивается с реальностью. «На
перевал Крестовый один не лезь, и на
Часначорр – тоже. Запросто улетишь
на снежниках», – комментируют они
мои дурные мысли.
Как и все реки, лежащие в меж-
горных долинах, щедро порос-
На подходе к перевалу
Восточный Петрелиуса нет
воды, от слова совсем. На-
рисованные на советской
карте озёра испарились.
Седловина – 883 метра.
Ветер порывисто хлопает,
а сумерки подтягивают-
ся. Остаётся насладиться
видом и нырнуть в длинный
каньон, любуясь на острые
формы доминирующего
хребта Поачвумчорр. Ох уж
эти саамские названия, при-
думанные геологами.
ших лесом, ручей Петрелиуса
окружён болотами. Перешёл
ручей вброд – по той стороне
вилась сухая тропа. Там ждал
сюрприз. Отметил надломан-
ные ветки на уровне пояса,
и раздвинул еловый лапник.
Мгновение, и я уносил ноги,
виртуозно прыгая по камням,
выступающим из воды, и бор-
моча от ужаса: наткнулся на
берлогу. Медведи – ночной
кошмар, заставляющий просы-
паться и вслушиваться в трево-
ги и шорохи ночи.