ПУТЕШЕСТВИЯ ДУХА
сентябрь-октябрь, 2014
« ИОСИФ БРОДСКИЙ,
СЕРГЕЙ ДОВЛАТОВ И …
Я, ДИАНА ВИНЬКОВЕЦКАЯ»
Текст: Галия ШИМЫРБАЕВА
В Алматы этим летом побывала Диана Виньковецкая –
представительница той волны советских эмигрантов,
которые уезжали в эпоху застоя. Она родилась в
Кронштадте. Закончила Ленинградский университет.
Защитив диссертацию по геоморфологии в 1969 году,
работала какое-то время в альма-матер. А в 1975-м вместе
с мужем Яковом Виньковецким эмигрировала в Америку.
Там она стала писательницей.
Этому предшествовало событие, связанное с именем
Иосифа Бродского.
Обыск
– Первое пятитомное машинописное собрание сочине-
ний Иосифа Бродского составил наш друг Володя Марам-
зин, – рассказывает Диана. – Сам поэт об этом не заботился,
у него все было раскидано по домам самых разных людей.
А Марамзин собрал то, что осталось в Ленинграде и Москве
после того, как Иосиф в 1972 году эмигрировал.
В КГБ, узнав об этом, решили арестовать стихи, хотя в них
не было ничего антисоветского: Иосиф политикой вообще
не занимался, он был выше этого. После обыска у Воло-
ди Марамзина прошла сеть обысков по всему Ленинграду.
Зная, что мы дружили с Иосифом, у нас он тоже был. В моей
книге «Америка, Россия и я» есть глава, где описана почти
детективная история: арест Марамзина, судебный процесс,
где мой муж Яков выступал свидетелем, мое поведение во
время обыска. Вначале было отстранение, холод, а потом,
иронизируя над сотрудниками КГБ, я просилась к ним на ра-
боту. Они меня не взяли: сказали, что я старовата для них.
Я возражаю: «Зато умная». «Вы от скромности не умрете»,
– отвечают мне. «Конечно! Я умру от хохота». Восемь часов
пять человек искали стихи, но у нас все уже было чисто: мы
знали, что к нам придут, и, конечно же, спрятали их. Один из
комитетчиков спросил: «А где литература?». «Не было лите-
ратуры, – отвечаю с иронией. – Не было ни Пушкина, ни До-
стоевского… Ничего не было».
Увидев вызов в Америку, с укоризной сказали: «Вы ведь
русская! Что же вы уезжаете?». «Я – русская?! Если кто и есть
русский в этой квартире, то это мой муж – Яков Виньковец-
кий. Он знает то, чего мы с вами не знаем, – русскую ли-
56
тературу, русскую
историю, русское
искусство. А мне
ваш визит помо-
жет окончатель-
но принять реше-
ние об отъезде». Я совсем не боялась, потому что мне каза-
лось, что по-человечески нашим «обыскантам» тоже было
немножко стыдно. Мы с мужем были действительно двумя
успешными учеными, кандидатами наук. У нас были квар-
тира, дети, друзья, и мы не делали никаких политических
заявлений. Когда Яша во время обыска книжных полок
спросил: «Ну как дела у нас на этом фронте?», капитан КГБ
сказал: «Вы молодец! Вы юморист!». «Конечно, молодец!
– отвечаю я. – У нас книги, музыка. И все это собрал мой
муж». И тогда, обращаясь к девочке-понятой, этот капитан
произнес: «Вот так каждая жена должна думать про своего
мужа!». А я опять дерзко парирую: «Ваши так не думают!».
Но самое поразительное – людей тогда так запугивали,
что наши знакомые (вам это, наверное, даже трудно пред-
ставить), узнав, что мы уезжаем в Америку, при случайной
встрече переходили на другую сторону улицы.
Еще интереснее было, когда переводившая на англий-
ский главу «Обыск» американка сказала: «Я так смеялась!».
Мне стало так странно: для нас обыск был драматическим
событием, спровоцировавшим отъезд из страны, а ей
почему-то смешно. Вот такие совершенно противополож-
ные реакции у разных людей.