Журнал Andy Warhol's Interview Россия Interview № 6 | Page 56

56/ КИНО
тяжелый труд. Но с другой — вам не ка-
жется, что большинство балетных танцов-
щиков отличает чрезвычайная узость кру-
гозора?
ХАЗАНОВА: Потому что это постоян-
ные физические нагрузки, и они не терпят
отвлечений. К тому же со временем у лю-
дей развиваются лень, инфантилизм — за-
чем делать еще что-то, если за тебя и так
все решают. Кому-то это нравится, а меня
вот раздражает.
СМИРНОВА: Те, кому тесно в этой
ограниченности, как раз уходят из балета
или становятся хореографами. Вот тот же
Ратманский — в высшей степени культур-
ный человек. А с балеринами хуже. Когда
я слышу разговор Светланы Захаровой,
мне хочется c разбегу двинуться головой
об стену, только чтобы это прекратилось.
ХАЗАНОВА: Понимаю, да.
СМИРНОВА: И актеры этим грешат.
ХАЗАНОВА: Сто процентов.
СМИРНОВА: Актерская работа — тя-
желый психологический труд с огромны-
ми нагрузками, и, на мой взгляд, он требу-
ет некоего внутреннего неблагополучия.
Благополучный человек может стать тех-
ничным артистом, хорошим профессио-
налом, но не выдающимся, разве нет?
ХАЗАНОВА: Соглашусь. На свете
не так много профессий, что постоянно
заставляют тебя заниматься само-
копанием. И это мучительно по своей
природе, не нормально для обычного че-
ловека.
СМИРНОВА: Я это называю состоя-
нием «расшатанной психики».
ХАЗАНОВА: Ты все время должен
быть вибрирующей субстанцией, которая
невидимыми антеннами из воздуха что-то
такое ловит и перерабатывает внутри.
Душа переживает, ломается и заново
встает — так актеры растут в профессии.
В юном возрасте они переживают какие-
то важные вещи, и эта боль их меняет,
расширяет представления о жизни.
СМИРНОВА: Хорошо, какие внутрен-
ние драмы cформировали вашу актерскую
природу?
ХАЗАНОВА: У меня был момент в жиз-
ни, когда я сильно болела и могла умереть.
Я лежала в больнице во время праздни-
ков, поэтому всех объединили в одну па-
лату. Напротив лежал дедушка, который
не мог разговаривать — у него была се-
рьезная операция на трахее. И родствен-
ники приходили его кормить. Я лежала
и думала: «Как легко мы можем стать со-
вершенно зависимыми существами. На-
сколько все в жизни относительно и не-
стабильно».
СМИРНОВА: То есть вы ощутили
хрупкость, которая разделяет независи-
мость от зависимости?
ХАЗАНОВА: Не только свою, а вообще.
СМИРНОВА: Человеческую.
ХАЗАНОВА: Именно. Когда дети по-
являются, ты держишь в руках маленько-
го ребенка и понимаешь, что он от тебя
полностью зависит. Мне кажется, в ак-
терской профессии очень важно, что ты
даешь зрителю возможность понять эту
хрупкость, напоминаешь о вещах, отодви-
нутых человеком на задворки сознания.
СМИРНОВА: У вас есть дети?
ХАЗАНОВА: Две дочки, одной девять
лет, другой пять с половиной. И разры-
ваться между ними и работой бывает тя-
жело, ты же хочешь как можно больше
времени проводить с семьей. А с другой
стороны, понимаешь, что без работы твой
характер страшно портится, и такая ты
своему ребенку тоже не нужна. И сделать
с этим ничего не можешь — возвращаешь-
ся к любимому делу, продолжая существо-
вать в двух разных качествах.
СМИРНОВА: Вот мы говорили об опы-
те. Знаете, кого-то истории вроде той, что
вы рассказали, приводят к благотвори-
тельности, опеке над больными и стари-
ками. А бывает наоборот — к осознанному
эгоизму художника. Мне один очень хоро-
ший театральный режиссер рассказывал,
как потрясался собственному скотству на
похоронах матери. Испытывая горе, он
наблюдал за собой и запоминал свои ре-
акции, которые потом могли бы приго-
диться. У вас такое было?
ХАЗАНОВА: Может, это защитная ре-
акция? Честно говоря, я так не могу.
СМИРНОВА: Скоро на экраны выйдет
фильм Бориса Хлебникова «Пока ночь не
разлучит», где кто только не играет —
Шнуров, Вася Уткин, Фандера, Барха-
тов — и вы в том числе. Расскажите, какую
историю вам с Коршуновой придумали?
Что связывает этих двух женщин?
ХАЗАНОВА: Мы были на дискотеке
вместе...
СМИРНОВА: Сильно выпили.
ХАЗАНОВА: И день не задался. Быва-
ет, выпьешь — и все хорошо, веселье. А по-
том эта атмосфера рассеивается, ты еще
пьян, но уже устал и ноги на каблуках бо-
лят. Надо бы себя куда-то деть, а домой
идти неохота. Поэтому наши героини
тупо сели в ресторане и устроили пере-
палку. Во время съемок я, конечно, сильно
кайфанула, не думала, что драться — это
так круто!
СМИРНОВА: А почему вы деретесь?
Между вами возник какой-то конфликт?
ХАЗАНОВА: Конфликта как такового
нет, просто все сильно раздражает. Как
объяснить, почему человек бесит? Это не-
возможно. Ну бесит, и все тут! И когда это
раздражение доходит до пика, все проис-
ходит как у маленьких детей. Вот моя
младшая дочка берет и толкает старшую!
Притом что обе — чудесные девочки. Вот
такой детский импульс на уровне: «Ниче-
го не могу поделать, зверь вылезает нару-
жу!» Эту работу я вспоминаю с улыбкой,
хотя приходилось сниматься по ночам,
а дневные смены были как раз у Германи-
ки. Но это было так отвязно, настоящая
свобода, чистый кайф.
СМИРНОВА: Моя мачеха рассказыва-
ла, как ей довелось играть с Олегом Далем
в театре у Эфроса. Даль был довольно
сложным человеком, но ничего подобного
в смысле партнерства она не встречала ни
до, ни после. Был ли в вашей жизни такой
партнер?
ХАЗАНОВА: У меня есть такое ощуще-
ние от Ренаты Литвиновой. Она хорошо
показывает, что ей надо, — может пропу-
стить персонажа через себя, даже собе-
зьянничать. Такая у этого человека при-
рода. Еще Миша Ефремов. Я наблюдала за
тем, как он работает, и думала: «Не пони-
маю, как он это делает?»
СМИРНОВА: Вы живете в Москве или
за границей?
ХАЗАНОВА: Сейчас в Москве. У меня
был период, когда я жила за границей, но
это было давно и неправда. Вообще смеш-
но, вот прошел сериал на Первом канале,
и все меня начали обсуждать. Все удивля-
ются: «А я думал, что Алиса Хазанова ба-
лерина». Когда я была балериной, кому
это вообще было надо? Но почему-то в со-
знании людей это отложилось. Вот и с за-
границей то же самое. На самом деле
я здесь уже шестой год.
СМИРНОВА: Это нормально. Послу-
шайте, сейчас я сделала уже пятую карти-
ну, а некоторые по-прежнему говорят, что
у меня режиссерский дебют. Расскажите,
«Сказка про темноту» снималась во Вла-
дивостоке?
ХАЗАНОВА: Да. И жила я в гостини-
це «Владивосток». Все было прекрасно,
только горячая вода не доходила до моего
этажа. Была глубокая осень, и приходи-
лось спать в штанах и трех шерстяных
кофтах. Помню забавный случай. Три
часа ночи, я сплю, вдруг открывается
дверь моего номера и входит слесарь —
большой такой мужчина с инструментом
в руке. Cтало так страшно! «Тише-тише,
едет крыша». Ему сказали, что в этом но-
мере никто не живет, и он заявился чи-
нить кран.
СМИРНОВА: А в выходные вы что
делали?
ХАЗАНОВА: Гуляла по центру, ходила
на рыбный рынок. Когда едешь во Влади-
восток, думаешь, что будешь объедаться
крабами. Но ничего такого там нет, и сто-
ит все очень дорого. А после «Сказки про
темноту» я выпускала спектакль «Агата
возвращается домой» в Перми. Был мороз
минус сорок, лютая зима. Кроме номера
и текста, я ничего и не видела. Приходила
в гостиницу, ложилась спать, просыпа-
лась и снова ехала на съемочную площад-
ку. Но вот что действительно тяжело — это
не видеть детей. Уезжать, понимая, что
ничего с этим нельзя сделать. И в какой-
то момент у меня было чувство легкого по-
мешательства.
СМИРНОВА: Последний вопрос. Ска-
жите, кого вам жалко?
ХАЗАНОВА: Жалко как?
СМИРНОВА: Вот подумаешь — и сразу
жалко.
ХАЗАНОВА: Вообще всех жалко. Не
свысока так, а просто. Потому что людей,
кажется, надо жалеть. Мы же все несовер-
шенны.
23-Й ФЕСТИВАЛЬ «КИНОТАВР» ОТКРОЕТСЯ 3 ИЮНЯ
ПОКАЗОМ ФИЛЬМА «ПОКА НОЧЬ НЕ РАЗЛУЧИТ».