главы книги |
|||
|
… Я не спал и размышлял о Любе. Как бы там ни было, без меня ей будет ой как нелегко. Конечно, можно поступить, как поступила знаменитая чета Лафаргов. По обоюдному согласию покончить с жизнью одновременно, в один и тот же день. Красиво, по любви. Я как-то намекал об этом Любе.
Но, во-первых, она и слыхом не слыхала ни о каких Лафаргах. А устраивать ликбез, зачитывая вслух выдержки из книги о Лафаргах, признаюсь честно, не было ни настроения, ни времени, ни сил. Да и книжка постоянно находилось на руках. Библиотекарь Зиночка с тревогой сообщила, что история синхронного самоубийства супружеской четы побила все рекорды у читателей-олимов.( Согласитесь, факт тревожный).
А во-вторых, продолжал я размышлять на тему двойного суицида, – если последовать примеру вышеназванной четы, значит Асеньку оставить круглой сиротой. А это было бы бесчеловечно. Да и потом, в еврейских семьях так не поступают. Французы могут. Да и то, насколько помню, у Лафаргов не было детей. Им было легче.
Я осторожно покосился на настенные часы. Три сорок пять. А дар давно уснул. Только иногда оргазматически орали кошки( счастливые часов не наблюдают!). Я назначил свой прыжок на четыре десять. Расчетный час расправы с опостылевшей жизнью был выбран неслучайно. Дело в том, что ниже этажом, как раз под нами, жила молодая супружеская пара. Между собой они общались один раз в сутки – только ночью, между тремя и четырьмя часами. Она с работы возвращалась в половине третьего( певичка в ресторане), он в четыре выбегал из дому, чтобы успеть к развозке( работал где-то в районе Кирьят-Гата на строительстве дороги). Встречались шумно, энергично, весело. Через открытое окно было слышно всё: как они смеются, ссорятся и мирятся, врубают музыку, поют, мгновенно и надолго затихают, издавая подозрительно узнаваемые звуки. Хотя, какие могут быть тут подозрения? Дело молодое, незазорное! Когда-то, давным-давно-передавно, в далеком Ленинграде, и мы с Любашей были молодыми и счастливыми. Знать не знали ни о Хайфе,
|
ни о шуке, ни о Лазаре из Маалота, ни о Люсике Вайнштоке … Дружно строили светлое коммунистическое завтра. А обернулось всё Израилем …
Наконец стрелки на часах доползли к четырем ноль пять. Молодой супруг, закончив эротические игры, вприпрыжку заспешил по лестнице, застегивая на ходу ширинку.
Всё стихло. До контрольного прыжка осталось пять минут. Я осторожно приподнялся на локте, в последний раз посмотрел на Любу. Провалившись в сон, она счастливо улыбалась. Милая, Любаша … Как хорошо, что провожаешь ты меня с улыбкой на устах. Сейчас твоя улыбка – лучшая моральная поддержка.
Я присел на краешек кровати, нашел ногами тапочки. Осторожно встал. Пошел на кухню. Проверил, выключен ли газ, для отстоя долил воды в банку с фильтром, прополоснул оставшуюся с вечера посуду. Заглянул в холодильник. На полочках – творог, кефир, сметана, хумус, майонез, не начатая пачка сливочного масла, два пакета молока; в морозилке – три куриных ножки, кусок говяжьей печени, вареники с картошкой и даже крабовые палочки. На первые три дня должно хватить. А, может, и на дольше. Ведь Любочка теперь останется одна, расхода меньше. А там, глядишь, придет в себя( время лечит), и еще подкупит …
Из стенного шкафчика достал припасенную по такому случаю бутылку « Совиньона »( Любино любимое) и водрузил на столик. Любе с Асенькой( а я уверен, забежит и Зискинд) будет чем помянуть меня.
Я огляделся. Как будто всё. Спички, соль на месте, полтора пакета сахара, подсолнечное масло, баночка вишневого варенья …
Я присел к столу, набросал короткую предсмертную записку: « Любочка, родная! Не забудь позвать электрика и починить розетку. В ванной подтекает кран. Запасной ключ от входной двери можешь не заказывать, он теперь не нужен. Трис на балконе барахлит, будь с ним предельно осторожна. Позвони Алеше Рабиновичу, у него наш пятитомник Бунина. В своей смерти никого не обвиняю, кроме Управления абсорбции. Асеньке как можно дольше ничего не говори,
|
пусть закончит сессию. Держись, целую, твой Икар ».
На часах было четыре десять. Ну что ж, пора. Я снял с руки часы, завел и положил у изголовья.( Любочкин подарок в день десятой годовщины нашей свадьбы). Будет жаль, если разобьются. Хотя они и противоударные, но все-таки шестой этаж …
Я подошел к постели. Любочка спала и, как ребенок, по-прежнему чему-то улыбалась. Вот и хорошо, и пусть. Через несколько минут ей будет не до смеха. Я прикрыл ее простынкой. Хотел поцеловать, но не решился – а вдруг проснется.
Склонив над Любочкиным телом голову, я скорбно постоял с минуту, но потом опомнился. Что я делаю?! Я, без пяти минут покойник, склоняю голову над живой женой! Идиот, я перепутал роли …
Я решительно направился к окну. По пути подумал – скинуть тапочки, или не стоит? Оставаться в тапочках, все равно слетят в полете, бросаться босиком – как-то не по возрасту и не солидно …
Я выглянул в окно. На улице темно и ни души. Хотя над шуком( он с восточной стороны от дома) небо начало чуть-чуть светлеть. Надо было торопиться. Я попытался занести на подоконник ногу. Кольнуло в пояснице( чертов остеохондроз!). И тут за моей спиной раздался властный окрик: – Куда?! Не сметь! Я в испуге оглянулся. Возле стола стоял мужчина: высокий, в черном френче, наглухо застегнутый, в хромовых офицерских сапогах. В руках – портфель из крокодильей кожи.
Визитер раскрыл портфель, достал газету « Вести Севера » и положил ее на стол. Увидев винную бутылку, надел очки, внимательно посмотрел на этикетку:
– Что предлагают выпить в этом доме? « Совиньон »? Прекрасное вино, хотя слегка кислит. Да и для поминок слабовато. Тут водочка нужна. Я растерялся: – Вы кто? Как вы оказались здесь? И нельзя ли чуточку потише? Вы разбудите жену …
– Тапочки надень, парашютист! И садись к столу, – приказал пришелец.- У меня к тебе серьезный разговор.
Из спальни раздался сонный голос
|
Любы: – Григорий, кто пришел в такую рань?
– Не волнуйтесь, я из ирии, – с усмешкой успокоил визитер. – Инспектор отдела по трудоустройству.
Визитер несколько минут меня придирчиво разглядывал, затем решительно сказал:
– Значит так. Разглагольствовать не буду. Я в курсе дела. Не майся дурью, парень, и ступай работать. Я закричал: – Где работать?! Эфиопам мыть подъезды?!
– Ты не горячись. Во-первых, эфиопы – тоже люди. А во-вторых, работа есть. Особая работа! Персонально для тебя.
Он развернул газету на странице объявлений и громко прочитал: « Интеллектуальные услуги населению. Международной компанией « НУСПОК » приглашаются доктора и кандидаты любых наук, а также соискатели и аспиранты. Аттестаты и дипломы, подтверждающие степень, иметь не обязательно. Персональная беседа с претендентами проводится по адресу: Хайфа, улица Менахем, 45. Второй этаж, звонить два раза. Спросить группдиректора компании « НУСПОК » Семена. Прием посетителей с 9-00 до 18-00. Без перерыва на ланч, обед и полдник ».
Оригинальность текста вызывала оторопь. Я с опаской взглянул на визитера.
– Значит так, – сказал пришелец. – Завтра ровно к девяти часам утра ты должен быть на улице Менахем, 45 и сидеть перед группдиректором Семеном. – А если вдруг?.. – Никаких ни « вдруг », ни « если ». Твой визит я лично прослежу. – Разрешите, я супругу позову? – Зови. Я побежал за Любой в спальню. Попытался рассказать о визитере. Люба наскоро набросила халат, через минуту мы были в салоне.
Салон был пуст. Визитер таинственно исчез. Так же, как и появился. На столе были бутылка « Совиньона » и раскрытая газета « Вести Севера ». Объявление группдиректора Семена из компании « НУСПОК » было дважды обведено оранжевым фломастером.
�
|