2. Полет Икара
главы книги
( Окончание. Начало в номере 5)
2. Полет Икара
Неприятности на обе наши головы( мою и Любину) свалились в одночасье, как это обычно и случается. Сначала коротко о Любе. За последнюю неделю она опять спустила килограмм и триста восемьдесят граммов! Процесс худения неумолимо прогрессирует, приобретая угрожающие формы. Мы подсчитали, что за четыре года пребывания в стране Любаша потеряла тридцать восемь килограммов( включая результат последнего замера). Причем, естественным путем, без всяких клизм, диет и изнуряющих программ.
Регулярно, раз в неделю, по субботам перед сном, сразу после душа, я ставлю Любу на весы. Так у нас заведено. Прилетев в Израиль, мы первым делом обзавелись напольными весами. Сейчас живого веса в Любе сорок восемь килограммов: результат физических нагрузок в бейтавоте и бесконечных нервных стрессов.
Вообще-то, если объективно, похудание жене пошло на пользу. Любочка помолодела, постройнела, а, главное, у нее исчез живот. Так что все наши невзгоды ей пошли на пользу.
Когда мы только-только приземлились на Святой Земле, Любочка от счастья разрыдалась. Прямо в кресле самолета, не отстегнув ремень. Так вот, она рыдает до сих пор. И во всем винит меня: почему я затащил ее в Израиль. Причем, рыдает исключительно в ночное время, придушив себя подушкой. Чтобы не услышали соседи. А что соседи? За стеной такой же женский плач. И тоже по ночам. Здесь плачут только ночью, потому что днем работают.
Я умоляю Любочку держать себя в руках. В ответ истерика:
– Как я могу держать себя в руках?! Ты посмотри на эти плети! Что с ними стало?! Когда-то ты их целовал, а теперь боишься прикоснуться.
Я в ответ молчу. Вспоминаю Ленинград, Летний сад, скамейку. Любочкины руки. Ах, какие это были удивительные руки!..
Я пытаюсь ободрить ее, обнять, поцеловать, но получается до неприличия фальшиво. Мы оба это чувствуем, и Люба снова плачет …
У меня у самого тоже тридцать три несчастья. Тридцать четвертое несчастье обрушилось двенадцать дней назад. Скоропостижно умер Лазарь.
Лазаря я метапелил последние два года. Мы оба были счастливы. Старик имел в моем лице заботливую няньку, преданного друга и, в течение семи часов,( включая перерывы на завтрак и обед), квалифицированного собеседника. Я имел
хорошую, постоянную работу.
Плохо о покойниках не говорят, но я вынужден сказать. Так, как поступил старик, нормальный человек не поступает.
И ведь ничто не предвещало трагической развязки. Во вторник, как обычно, я прогуливал Лазаря в коляске и читал ему Боккаччо. У старика были две застарелые болезни: « Декамерон » и атеросклероз сосудов головного мозга. В мою обязанность входило читать ему « Декамерона », а в перерывах между чтением давать лекарства и поить водой.
В среду я опять читал ему Боккаччо.
В четверг Лазарь вызвал из тивуха адвоката и продлил со мной контракт еще на год. Причем, на очень выгодных условиях – с повышением оплаты на двадцать пять процентов.
На радостях мы с Любой отправились в китайский ресторанчик и закатили пир. Я позволил себе рюмочку саке, Любочка – два фужера « Совиньона ».
А в ночь на пятницу Лазаря не стало. Как объяснил семейный врач, роковую роль в трагедии сыграл « Декамерон ». Старик сексуально перевозбудился. В результате гормональной перегрузки лопнули сосуды, и бедный Лазарь покинул этот мир.
У Любы был сердечный приступ.
Не столько из-за Лазаря( в конце концов, старик свое пожил, и весьма неплохо!), а потому, что я лишился выгодной работы. Второго Лазаря мне было не найти …
Оставаться в Маалоте мы больше не могли. Городишко маленький, все друг друга знают. На меня показывали пальцем, обвиняя в смерти старика. На заседании Совета ветеранов устроили судилище. В городской газете появились две разгромные статьи. Одна была написана сексопатологом-пенсионером Кагарлицким: « Нездоровое влечение к эротике в преклонном возрасте может привести к летальному исходу », вторая – председателем комиссии по этике Гуревичем: « Растлителя фронтовика-орденоносца – к суровому ответу!». Я боялся выходить из дома. Из Маалота нужно было срочно уезжать. Но куда?! Кто и где нас ждет?
Я позвонил в Хайфу дочери, студентке Техниона, и все ей рассказал.
– Переезжайте в Хайфу, – твердо заключила Ася. – В Маалоте жить вам не дадут.
Собрав олимовский нехитрый скарб и прихватив с собой « Декамерона », мы перебрались в Хайфу.
Город Хайфа, как сказал бы Ленин, оказался « нашенским », олимовским.
Мы поселились на Адаре. Район, хотя и не особенно чистый, но для олимов – настоящий рай. Потому что на Адаре есть буквально все, без чего не обойдется ни один олим, – почта, на которой можно получать посылки из страны исхода, центральный шук, купат холим, мисрат опним, мастерская по восстановлению изношенной обувки и перелицовке верхнего и нижнего белья с претенциозной вывеской в ампирном стиле « Сократ, Гамлет и Рафаэль Якубовы »( мастерская располагалась в сапожной будке и была рассчитана на два сидячих места. Если совладельцы мастерской собирались вместе, кто-то из троих выходил на тротуар и усаживался рядом с будкой). На Адаре огромное количество некошерных русских магазинов: мясных и книжных. Здесь говорят исключительно по-русски( с налетом махрового кавказско-украинского акцента), хотя, случается,
NUSPOK
Александр БИЗЯК
услышишь и иврит. Рядом с шуком большая синагога, что для олимов очень важно: на Песах можно получить бесплатную мацу и бесплатный фруктово-овощной набор.
Одним словом, на Адаре было все. Все, кроме одного – работы.
– А что бы вы хотели?! – запальчиво и в то же время философски вопрошал абориген Адара Зискинд.( Имени его никто не ведал. Даже двоюродный племянник, промышляющий на шуке перепродажей китайских зажигалок с израильским орнаментом. Все называли его просто « Зискинд ». Забежав вперед, замечу: через два года и четыре месяца я перед Зискиндом печально преклоню колени и произнесу: « Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен!»…)
– Что бы вы хотели?! – вторично вопрошал абориген и разводил руками.
Кстати, Зискинд нам посодействовал в недорогом жилье на съем. Он пристроил нас в ту самую семиэтажку, которую все знали( кроме нас, естественно), как общежитие адарских « аспиранток ». Это мы потом уже узнали о « научном » профиле наших молоденьких соседок. А тогда возможность поселиться в столь престижном аспирантском доме навевала ностальгию. Вспоминался старинный Петербург,
50 декабрь 2003 г.( No6) www. russiantown. com