НИЦШЕ: АПОЛЛОН, ДИОНИС
И МУДРОСТЬ СИЛЕНА
Т екст : Глеб Милаев
И ллюстрации : Федот Стрелец
Ницше как Критик, Культуролог и Новатор
В двадцатом веке, когда прежние ценности рушились
под тяжестью мировых воин и революций, философский
дискурс был по-настоящему пленён темой кризиса
культуры. Например, мы знаем об острой эмоциональной
реакции на падение просвещенческих ценностей в виде
европейского экзистенциализма, а также о попытке
трезвого пересмотра культуры со стороны структурализма
и постструктурализма. По мнению некоторых видных
мыслителей того времени (включая Хайдеггера, Шпенглера,
Фуко, Делёза, etc), именно философию Ницше можно
считать началом переосмысления парадигмы модерна.
У нас нет причин с этим спорить, ведь вся ницшеана
буквально пропитана мыслями о культурном упадке. А
кризис культуры, естественно, связан с кризисом воззрений
на культуру. В своих сочинениях Ницше выражает
глубочайшее сомнение в состоятельности рационализма,
антропоцентризма и метафизики, фундаментальных
понятий, с помощью которых и осуществлялась рефлексия
культуры в классическую эпоху. «Смерть Бога» по праву
считается важнейшим концептом, через который и стоит
входить в эту проблематику. Но куда интереснее посмотреть
на культурологическую концепцию философии Ницше,
опираясь на антиномию диониссийского и аполлонического.
Именно так можно сформулировать основную цель этого
эссе. Здесь, в особенности, нас будет интересовать тема
хаоса над яблочной кожуркой, имя которому Дионис, его
значение для культуры, для её непрерывного творческого
становления.
Осмотревшись, можно обнаружить печальный расклад:
сейчас многие изучают Ницше, решительно обходя его
ранние труды стороной. Часто это делается в пользу так
называемых «зрелых взглядов», изложенных в поздних
сочинениях. Такое пренебрежение ни в коем случае не
должно находить себе оправдания. Ведь уже в «первенцах»
можно проследить как пробивается тонкое генеалогическое
чутьё Ницше, за которое так крепко ухватился Фуко. Уже в
«Рождении трагедии…» переоткрывается и раскрывается
концепция аполлонического и диониссийского начал,
несравнимо важная для понимания ницшеанской
культурологии. Но чем значимо это переоткрытие? И
почему это именно «переоткрытие»?
Как известно, нежная любовь к античной культуре
пронизывает эпоху модерна с самого ренессанса. Вот и
теперь представим себе европейскую интеллигенцию
девятнадцатого
века,
возводящую
гармоничность
и артистичность эллинства в своеобразный культ.
Все поголовно зачитываются Гомером и Еврипидом,
восхищаются памятниками архитектуры и изучают
Платона без заметок на полях… Короче говоря, все видели
в античности покинутый рай, и предавались глубокой
«ностальгии», грезя о новом возрождении.
И как раз в это время Ницше обращается к феномену
греческой трагедии, древнейшей форме искусства
трагедии, родившейся из ритуальных действ почитателей
Диониса. Тем самым он вырывает из забытья дуализм
аполлонического и дионисийского, который так хорошо
был знаком эллину и который ускользнул из поля зрения
общественности в эпоху модерна.
Там, где в античных образах все обычно усматривали
исключительно
совершенство,
высокую
простоту,
строгость, идеальный образ мыслей, Ницше, обратившись
к образу Диониса, нашел хаос, буйство инстинктов и волю
к могуществу.
Ирицян,
Г.
Э.
(2010).
Дионисизм Ф. Ницше как
новая
культурологическая
парадигма. Теория и практика
общественного развития, (2),
110-115.
В «Рождении трагедии из духа музыки» становится
ясно, что дихотомия аполлонического и дионисийского
носит универсальный характер. Дело в том, что применима
она к интерпретации не только эллинского искусства, и
даже не только эллинской культуры, но и вообще культуры
как явления. По сути, Ницше предложил посмотреть на
культуру, как на выражение вечного конфликта иллюзорно
светлой и неутешительно тёмной сторон человеческой
сущности. Само собой, общественность была не готова
мириться ни со своеобразной оценкой аполлонических
идеалов, ни со значимой ролью дионисийского, буйного
и иррационального аспекта человеческой жизни во
взглядах молодого философа. Поэтому, с одной стороны,
начало творческого пути Ницше настроило против него
практически всё академическое окружение. С другой
же — определило движение ницшеанской мысли в русло
знакомой нам великой переоценки ценностей.
Дионис и Аполлон: два корня культуры
Итак, ещё раз:
Ницшеанская интерпретация эллинской культуры
указывает на важность образов Диониса и Аполлона для
мироощущения древних греков. Препарируя аттическую
трагедию, Ницше обнаруживает дуалистичность источника
культуры. Как уже ясно, речь пойдет об аполлоническом и
дионисийском началах.
Большинство проблем возникает при попытке
ответить на вопрос о том, что же такое «начало» в данном
контексте. Стоит ли нам рассматривать взаимодействие
аполлонического и дионисийского как некую точку
исторических координат, которая знаменует рождение
культуры? Или мы всё же имеем дело с метафизическими
категориями, и Ницше говорит о чём-то схожем с
божественным перводвигателем?
В самом деле, можно наткнуться на огромное количество
интерпретаций, иногда с откровенным натягиванием совы
на глобус. Я же остановлюсь лишь на одной, наиболее
верной, по моему мнению:
Ницшеанский дуализм начал — не что иное, как попытка
5