напротив, субъективен, так как является производной
деятельности субъекта. Историк, установивший факт, и
взявшись за его пристальное рассмотрение, тем самым
объективирует его, то есть вытаскивает из небытия и делает
его известным. При должном количестве известных фактов
и источников, мы можем попытаться реконструировать
прошлое, которое с большой долей вероятности таковым
и было. Но в любом случае познать объект в его полноте
мы не можем, и как бы скачем по верхам, но разве в
других науках не так? Неужели мы знаем всё в химии,
биологии, экономике? Есть естественные ограничители
(человеческий мозг, техническая база, физические законы)
за рамки которых мы выйти не можем. Поэтому, даже если
информация о каком-то предмете или процессе кажется
нам исчерпывающей, то это не значит, что она таковой
обязательно является.
Важный вопрос, а зачем, собственно, нужна история,
есть ли у неё смысл и практическая польза? Как мы
выяснили, история имеет дело с достаточно абстрактными
предметами с точки зрения сегодняшнего восприятия, хотя
в прошлом какие-то явления, события и процессы были
конкретны и имели материальные атрибуты. Поэтому,
изучая историю, мы вынуждены абстрагироваться от
современности и пытаться реконструировать то, что уже
ушло, ибо человеческий мозг не способен воспринимать
голые абстракции сами по себе, нам всегда нужен пример,
желательно понятный и детализированный. Это работает
в отношении любой науки. Но если производные
естественнонаучных дисциплин, которые по своей сути
изначально не менее абстрактны, можно перевести из
области мысленного обобщения в область материального,
то в отношении истории это так не работает. Физик
может поставить эксперимент и показать нам, как
работают законы Ньютона; математик с помощью языка
символов и формул (которых вообще-то не существует в
природе) может провести вычисления и составить модель,
которую можно переложить, например, на техническое
средство и оно будет работать; наконец, анатом может
вскрыть человеческое тело и продемонстрировать нам
наличие в нём кишок. Если, изучая вселенную, мы из
настоящего смотрим в прошлое и засчёт неизменных
физических параметров узнаём всё больше информации и
можем постепенно реконструировать процессы, которые
протекали даже миллиарды лет назад, то в истории, при
куда меньшей временной удалённости такой точности нет,
ибо историю двигает человечество, которое несмотря на
базисное биологическое единство, существенно отличается
в культурологическом и социально-антропологическом
плане. Разумеется, и в астрофизике существует множество
гипотез вокруг одной и той же проблемы, но тот факт, что
есть эмпирически проверяемые данные, говорит о том, что
в будущем часть из них будет решительно отвергнута, а
какая-то из гипотез станет аксиоматической данностью. В
общем говоря, научность и ценность представляется нам
в виде какой-то конкретики, а не абстрактного. История
же, зачастую, предстаёт перед нами как описательная
или нарративная дисциплина. Как бы ни старались
реконструкторы, кинорежиссёры и писатели, но историю
нельзя оживить буквально, но можно создать её образ, а
образ, к сожалению, — не действительность как таковая.
Некоторые выводы. Так является ли история наукой? В
области установления фактов — да, при их интерпретации
— нет, слишком много неучтённого, субъективного и
неизвестного. Нужно понимать, что мы не знаем того, чего
мы не знаем. А это значит, что подавляющее большинство
интерпретаций и версий могут в один прекрасный
момент рухнуть, как уже происходило неоднократно. С
одной стороны – это вроде бы как нормально, развитие
науки так и происходит, методом проб и ошибок мы
приходим к выводам, которые оформляются в систему и
становятся аксиомой, впоследствии работая на нас. Но, к
сожалению, с историей это так не работает, ибо в истории
нет безоговорочных законов, а исторический процесс
лишён чёткой логики. Поэтому, мы и имеем так много
концепций, которые были созданы при попытке объяснить
и изучить ход и характер истории — от классической
философии (Вико, Вольтер, Фихте, Гегель и др.) до
неклассической (Шпенглер, Данилевский, Тойнби и др.) и
постнеклассической философии (Бжезинский, Робертсон и
др.). К несчастью, доскональное изучение прошлого мало
что говорит нам о смысле истории — оно лишь предлагает
нам иллюзию понимания.
Несмотря на это, в истории есть практическая
польза, благодаря ей мы определяем себя в окружающем
пространстве и формируем собственную идентичность.
Также язык, характер, мировоззрение — это всё результат
деятельности
истории,
социально-политических,
экономических и культурных процессов, протекающих
на земном шаре в течение тысяч лет существования
цивилизации. На основании знания исторических фактов,
мы генерируем многие мысли и суждения, вырабатываем
принципы и взгляды, которые определяют наши поступки
и составляют то человеческое, что в нас есть. Не обладая
историческими знаниями или представлениями мы,
фактически, выключаемся из общественной жизни,
лишаемся возможности коммуницировать на хоть сколько-
нибудь интеллектуальные темы и выпадаем из культурного
контекста сегодняшнего дня.
Также история, по крайней мере, даёт нам примеры
того, как не надо действовать. По-другому и быть не
может, ведь тому, как надо жить и поступать, история
научить не может, ибо меняется время и окружающий нас
мир. Мораль и нормы устаревают и отмирают, традиции
трансформируются, а человечество продолжает совершать
одни и те же ошибки, только в модифицированном виде.
Увы, такова наша природа. Но, окунаясь в ретроспективу,
мы действительно можем увидеть то, за что поплатились
наши предшественники и попытаться провести рефлексию.
В любом случае, любая наука всегда относительна, поэтому
и история не теряет своей актуальности. Если мы полностью
откажемся от стремления познать прошлое, мы никогда не
поймем, как возникло настоящее.
Список использованной литературы:
1. Ницше Ф. Несвоевременные размышления: О
пользе и вреде истории для жизни. Сочинения в 2 т.
Т. 1. — М.: Мысль, 1990. — 829 с. — С.158–230.
2. Талеб
Н.
Чёрный
лебедь.
Под
знаком
непредсказуемости. — М.: КоЛибри, Азбука-
Аттикус, 2019. — 736 с.
3. Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть
мастерством историка. — М.: «Весь мир», 2000. —
296 с.
37