Роль Ницше в философской мысли определяется двумя
фундаментальными открытиями. Во-первых, он опознает
господство над историей человечества нигилистических
инстинктов: враждебных жизни и подавляющих ее
самоосуществление сил. Во-вторых, опираясь на метафизику
воли к власти, он выдвигает проект переоценки ценностей как
средство преодоления «бациллы» нигилизма, оздоровления
культуры. Принцип этой переоценки — перемещение точки
ценностного отсчета из вневременной, божественной
реальности и ниспосланных ей заветов, опознанных как
фиктивные и отрицающие жизнь, внутрь вопрошающего
и волящего субъекта. Поскольку метафизика воли к
власти рисует картину бытия, лишенного божественного
покровительства и объемлющего смысла, источник
ценностного различения более не может покоиться в вечном
и трансцендентном, каковые были признаны опасными
заблуждениями. Следовательно, он должен быть перемещен
в подвластное времени сущее. Но в какое? В то, которое
нас более всего заботит, в то сущее, которое есть мы сами.
Ценность ценного теперь состоит в споспешествовании
человеческой природе, которая рассматривается Ницше
как экспансивное самоосуществление воли к власти,
устремленной к абсолютному совершенству и господству.
Ходом мысли с неизбежностью диктуется новая великая
задача — «высочайшая могущественность и роскошность
типа человек» 1 , раскрытие высших возможностей жизни и
ее неограниченное творческое восхождение.
Проект переоценки ценностей исходит из допущения,
что преобладающие базовые мировоззренческие установки
противоречат существу бытия и природе человека и
потому может быть назван проектом натурализации
морали. И ему были нужны свои герои, зримые этические
и антропологические идеалы, которые бы разительно
противопоставили старый нигилистический табель о
рангах новому. Плоды этой потребности известны нами
под именами сверхчеловека, свободного ума, философа
будущего, благородного человека и великого человека.
Учитывая внутреннюю согласованность и стройность
цельно осмысленного учения Ницше, нужно остерегаться
видеть в них художественные образы, исторические или
футурологические описания. Сверхчеловек, благородный
человек, великий человек и т. д. — все это строгие
философские концепты, уходящие корнями в основание
ницшевской антропологии и в сердце метафизики воли к
власти, которая требует существования каждого из них в их
специфичности и самостийности.
Среди названных идеалов последние два начали
оформляться ранее других, задолго до возникновения
ключевых идей Ницше. Они же, тесно сопряженные, —
благородство входит в состав величия 2 , — скрупулезно
разрабатываются мыслью философа вплоть до последнего
ее биения.
Уже в первых своих сочинениях Ницше связывает с
трудами великих индивидов все важнейшие достижения
культуры и саму будущность человека. Лишь они, носители
утверждающих и переливающихся через край жизненных
сил оказываются в состоянии измыслить, содеять,
создать исключительное, сделать подлинный шаг вперед,
наполнить, скрепить и возвысить человеческое бытие.
Инертное большинство суть разменные монеты эволюции,
блеклые и искаженные подобия великих натур, далее,
помехи им и, наконец, — орудия их воли, простирающейся
над временами и пространствами. Судьбы мира целиком
направляются свершениями немногих, а сегодняшний
день незримо и незнаемо для себя повинуется мыслям,
высказанным столетия и тысячелетия назад. Закономерно,
тогда, то убеждение, которое Ницше впервые отчетливо
сформулировал в эссе «Шопенгауэр как воспитатель» (1874
г. ) и лишь впоследствии скорректировал и обосновал
метафизически: «Человечество должно непрерывно
трудиться над созиданием отдельных великих людей – и это,
а не что иное, есть его задача» 3 . Переходя от исследования
человеческой истории к наблюдению царства жизни в
целом, молодой философ приводит следующую аналогию:
лишь там, где «вид достигает своей границы и своего
перехода в высший вид, лежит и цель его развития, а не в
30
массе экземпляров и их благосостоянии» 4 .
Государство, следовательно, должно быть поставлено
на службу высшей культуре и совершенствованию
человеческого типа, величию как таковому во всех
его проявлениях, но не жалкой продолжительности
и комфортабельности существования. Эгалитарные
приоритеты ведут в лучшем случае к кружению на месте,
бездарной потере времени, лишь вопреки которой
осуществляется развитие. Благороднейшая задача индивида,
если он сам не есть выражение предельных возможностей
типа, суть существование ради высших культурных задач и
«для пользы редчайших и ценнейших экземпляров, а не для
пользы большинства, т. е. экземпляров наименее ценных,
если брать их поодиночке» 5 .
Понимание существа благородства и величия не
претерпевает коренных изменений с самых ранних опытов
размышления на эту тему в черновиках и сочинениях первой
половины 1870-ых гг. По мере развития философского
мышления Ницше происходит его расширение и углубление
вплоть до становления их неотъемлемыми частями цельной
мировоззренческой системы в качестве антропологических
концептов. Задача философа, социального реформатора и
общества в целом, однако, приобретает вскоре несколько
иные очертания: акцент переносится на формирование
новой утверждающей культуры и новой знати как ее
выразительницы, а не отдельных великих индивидов. Не
задаваясь целью проследить эволюцию ницшевского образа
величия во времени, приступим к последовательному
изложению его содержания.
1. Ницше Ф. Собр. соч. в 2 т. Т. 2 / Сост. и ред. К. А.
Свасьяна. — М. , 1996. — С. 413.
2. Там же. — С. 337.
3. Ницше Ф. Собр. Соч. в 5 т. Т. 1. — СПб. , 2011. — С.
362.
4. Там же.
5. Там же. — С. 363.
1
Источником и первейшей предпосылкой всякого
человеческого свойства Ницше видит не зависящую от
индивида биологическую данность. Самость человека, его
«гранит духовного фатума» 1 , предустанавливает границы
варьирования признаков, содержит в себе набор жизненных
возможностей и распределяет вероятности их реализации.
То, что в будущем определит судьбу личности, складывается
из игры вездесущего случая и влияния наследственности.
Великие личности суть наследники «богатства доблести и
умений», накопленных сил многих поколений, которые «…
путем счастливых и разумных браков, а также благодаря
счастливым случайностям… не растранжирились, не
распылились, а именно в них, в этих людях, обрели вдруг
прочную перевязь и слитное единство воли. Вот так в
итоге и возникает человек, неимоверный в силе своей,
который требует для себя и неимоверной задачи» 2 . Величие
подчиняется всеобщему закону жизни, который заставляет
и существо, и вид меняться под давлением обстоятельств и
передавать изменения потомству. Если изучить генеалогию
величия во всей ее многомерности и протяженности, то
в ней откроется «история неимоверного накопления и
капитализации сил путем всевозможных лишений, борьбы,
труда, продвижений и проталкиваний наверх. Именно
потому, что великий человек столького стоил, а вовсе не
потому, что он стоит перед нами как чудо, как дар небес или
“случая”, он и стал велик» 3 .
Как и благородство, величие основывается на здоровье
и силе инстинктов — исходных, иррациональных установок
к действию. Благородная душа богата ими — и внутренне
противоречива. Между её множественными порывами и
полюсами, которые великий человек оказывается способен
подчинить единой воле и поставить себе на службу,
существует огромное напряжение. «Величайший человек,
— свидетельствует Ницше, — должен бы располагать