Апрель 2006 | Page 82

« Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЖИЗНЬ!…»

Жить, чтобы жить

… Сегодня я ночевала у бабушки. Не знаю, почему: ведь вчера мама вернулась домой, это папа привёз её из больницы. А когда папа с мамой дома, я всегда с ними. Ну да ладно, мне и у бабушки хорошо. Дедушка всегда рассказывает сказки, хотя и первый засыпает, и мне всегда надо его будить, чтобы дослушать до конца.

Утром тётя надела на меня самое красивое платье, такое тёмно-тёмно-синее, с оборочками, и в дырочку. Такие дырочки я видела на маминой рубашке, которую она надевает под платье.

Мне сразу стало весело: значит, у нас будут гости, а то зачем же так меня наряжать?

Только не понятно было, почему это они такие грустные? Бабушка всё время вздыхает, дедушка молчит, а тётя даже слёзы иногда вытирает. Но я, хоть и маленькая( мне 4 года!), уже давно знаю – этих взрослых понять очень трудно. Иногда мне тётя говорит: « Вот я тебе ремня дам!» А я так ни разу и не видела этот ремень. Я знаю, что у папы соседских девчонок, Люды и Аллы, тоже есть ремень, и они его очень боятся.

Я уже хочу домой. Я так давно не видела мою мамочку!

Бабушка говорит, что, может, мамочка ещё не проснулась, она плохо себя чувствовала, и тоже начинает плакать. Ну что они, как сговорились! Даже у дедушки выступили слёзы.

И вот наконец-то мы с тётей идём к нам. Это совсем рядышком, даже дорогу не надо переходить.

А у нас, правда, много-много людей.

Я люблю, когда у нас гости. Они сидят за столом, рассказывают чтото весёлое, потому что часто смеются. Потом они наливают из бутылок какую-то прозрачную воду в стаканчики, зачем-то ударяются этими стаканчиками, и выпивают. Мне кажется, то, что они пьют, не совсем вкусно: все так сразу начинают кривиться и быстро есть. Но больше всего мне нравится, когда они зовут меня и просят что-нибудь рассказать. А потом кто-то обязательно скажет: – Лена, скажи – « рыба ». Не-ет, тут меня не проведёшь! Я уже знаю, что вы хотите услышать: ведь я не умею говорить букву « р », и у меня получится « лыба », и все вы почему-то будете над этим смеяться. А я вас обману: – Селёдка! И все мы вместе смеёмся, и меня называют « молодцом ». Сегодня не так, как всегда. Папа не играет на гитаре. Никто не разговаривает громко и не смеётся. Наоборот, и здесь все плачут.

Мы с тётей заходим в дом, кто-то меня погладил по голове и сказал: – Бедная девочка … Сиротка … Я не знаю, что такое « сиротка ». Я просто хочу к маме. Люди расступаются, и пропускают нас.

Мама лежит не на кровати, а в каком-то красивом ящике, он, как моё платье, тоже в оборочках, но в нём же твёрдо! Мама в красивом голубом платье в копеечку, она спит, а рот её прикрыт ватой. – Зачем у мамы вата? – Она смеялась, – объясняет тётя и снова плачет.

Папа тоже здесь, но он меня не видит, смотрит на маму и вытирает слёзы.

Тётя Даша, тётя Валя, дядя Володя – все они смотрят на маму и плачут.

– Она была такая молодая, никому плохого не сделала, только добро всем давала. На кого же ты нас покидаешь? Встань, посмотри, вот здесь твоя дочечка … Как же она вырастет без тебя? – тихо и тоже сквозь слёзы говорит тётя Маруся.

Ну почему – была?! Ведь мама – вот она, здесь, рядом. Разве они не видят? Мама немножко поспит и проснётся. Она сварит мне манную кашу с вареньем, отведёт в детский садик, а я буду ждать её. И она обязательно придёт за мной, такая красивая, в белом костюме, в туфлях на высоких каблуках.

Нет, я не хочу здесь оставаться, я пойду на улицу.

Я разворачиваюсь и ухожу. Какая-то тётя говорит:

– Побудь с мамой. Она больше никогда не встанет …

Как это не встанет? Мамочка всегда встаёт первая, а сейчас ей нужно просто отдохнуть.

– Встанет! – кричу я и убегаю прочь.

Тёти и бабушки грустно смотрят на меня и почему-то качают головами.

Я бегу во двор. Тётя Наташа и бабушка Шура готовят кушать. Пахнет очень вкусно. Так пахнет на « гробках », когда там собирается много людей. Они стелят на землю белые длинные полотенца и кушают.

Тётя Наташа гладит меня по голове, вытирает слёзы и тоже говорит незнакомое слово: – Сиротка … – Тётя Наташа, а что такое « сиротка »? Тётя ещё сильнее начинает плакать.

– Деточка, твоя мама умерла, она никогда не встанет … Теперь ты сиротка …

– Что они такое говорят? Мама не может умереть! Это бабушка Вера умерла, но она была очень-очень старенькая. А моя мамочка молодая! Моя мамочка просто спит! Все они противные! Не хочу никого слушать!

И я снова убегаю. Убегаю в сад. Там никого нет, никто не плачет и не говорит мне плохих слов о моей маме.

Вот мой любимый кустик смородины. Он такой пушистый, высокий( выше меня!), а красные ягодки светятся, как лампочки на ёлке. Мы с мамой её наряжали, когда был Новый год и к нам приходил Дед Мороз, очень похожий на папу.

Покатаюсь на качельке. Она привязана к здорове-енному дереву. Нет, с мамой веселее. Я сидела у неё на руках, а папа нас раскачивал. Было страшно лететь то вверх, то вниз, но я не боялась, потому что мама крепко держала меня.

Ой, а что это за музыка? Мне не нравится такая музыка, от неё хочется плакать и спать. Когда я плачу, я всегда иду спать. Поспишь – и плакать не хочется.

Тёти венки с красивыми цветами несут … А зачем это дяди несут мою маму в ящике? Неужели опять её долго не будет? Я хочу к моей мамочке! Не уносите её! Подождите!

Кто-то подхватывает меня и несёт на руках. А-а, это дедушка. Дяди несут маму, а меня несёт дедушка.

– Дедушка, я хочу к маме! Ведь она не уедет без меня?

– Мы все вместе поедем, проводим её …

Маму поставили на большую машину, и вокруг неё сели дедушка, бабушка, тётя Даша, тётя Валя, тётя Маруся и все-все мои тёти и дяди. Все они смотрели на маму и плакали. А мама всё ещё спала. Но больше всех плакал папа. Он ничего не видел. Слёзы текли и текли по его лицу. Он громко всхлипывал, стонал. Я долго смотрела на папу. Мне стало его очень жалко, и я заплакала.

Потом я посмотрела на маму. Почему она ничего не слышит? Ведь все так громко плачут и зовут её! Я тоже позвала маму. Но она не ответила. Мне стало страшно. Почему, ну почему мамочка ничего не говорит? Почему папа так сильно плачет? Он никогда не плакал, он всегда был весёлый.

– Папа, не плачь! Папа, возьми неня на руки! – сквозь слёзы просила я.

Папа меня тоже не слышал. Мне становилось всё страшнее. Я никуда не хочу ехать. Я хочу вернуться домой и уснуть. А когда я проснусь, всё будет по-прежнему: и смеющаяся мамочка, и весёлый папа.

Но машина медленно ехала, впереди звучала грустная музыка, и я разревелась.

Я ревела и когда машина остановилась, и когда ящик с мамой поставили на землю, а все окружили её. Никому до меня не было дела, и от этого становилось ещё хуже. Но вот тётя Дина взяла меня за руку и увела с собой. Она мне что-то говорила, гладила по голове, вытирала слёзы. Мы с ней отошли в сторонку, и я увидела, что мы на « гробках ». Я вспомнила, как недавно с девчонками собирала здесь конфеты, печенье и крашеные яйца. Тётя подошла к какому-то гробику и положила две конфетки.

– Царство небесное, – сказала она и перекрестилась.

Когда мы вернулись назад, мамы уже не было, а на том месте, где стоял ящик, в котором она спала, возвышался небольшой холмик. Возле него стояла серебристая тумбочка с красной звёздочкой. А тёти и дяди клали на холмик венки. И от цветов он становился красивым, таким ярким и разноцветным, что плакать совсем не хотелось.

Я попросила у тёти конфетки, положила их на холмик и сказала: – Царство небесное.

Но это ещё не всё. Есть и продолжение истории. Длиною в 30 с лишним лет.

Эта девочка – я сама, а мама – моя. Ещё долго я не осознавала и не понимала неизбежности случившегося. Я росла в любви и ласке бесконечного количества тётушек, дядюшек, бабушек и дедушек, дво-

82 www. RUSSIANTOWN. com № 4( 33) апрель 2006 г.