рассказ
Джacур ИСХАКОВ МОТОЦИКЛИСТ
И ЛИВЕНЬ рассказ
Дождь шёл уже несколько дней. Иногда давал передышку, слегка накрапывая. А по утрам из-за тяжёлых серых туч даже выглядывало солнце, но через некоторое время небо опять становилось тёмным, хмурым, и дождь, словно навёрстывая упущенное, начинал поливать снова. К полуночи порывистый ветер с Атлантики нагнал новые тучи. Теперь дождь превратился в настоящий ливень. Косые струи зло били по стёклам моего маленького магазинчика, казалось, что я заехал на каком-то огромном автобусе в автомойку. Не хватало только вертикальных щёток. Дверь от ветра приоткрывалась, и струи дождя проникали вовнутрь моего убежища, и на пороге образовалась лужа.
Зиновий, ночник на пампе, безвылазно сидел в своей будке, иногда выбегая, чертыхаясь и матерясь, когда какая-нибудь случайная машина не заезжала под навес газстейшн. Он заправлял машину и снова скрывался в своей конурке. Торговли практически не было. Из-за разыгравшегося ливня постоянные покупатели магазинчика не появлялись, сидели по домам, прислушиваясь к ветру, с опаской поглядывая в окна. Только самые заядлые мои « наркоманчики » подъезжали вплотную к дверям магазинчика, и недовольные погодой и затянувшимся дождём, забегали, прикрываясь полами курток, отряхиваясь от воды, и, вытащив из карманов мокрые мятые доллары, они просили « Датч мастерс » или « Филли блант ». Потом торопливо убегали, чтобы скорее выпотрошить сигары и набить их травкой где-нибудь в тёплом месте или прямо в авто, и затянуться сладким дымом марихуаны. А я снова оставался один, и снова мне казалось, что я плыву в большом автобусе сквозь щётки автомойки.
Я сидел и завороженно смотрел на бьющие в стёкла потоки воды. Тихо звучал бесконечный джаз на 106 волне. Станция передавала старые добрые мелодии. Иногда слышались джазовые импровизации Луи Армстронга или Эллы Фитцждеральд, возвращавшие меня в детство или юность, когда сквозь радиопомехи я слушал эту музыку из нашего старенького приёмника. Но большей частью звучали мелодии на фоно, которые уже порядком надоели. Как всегда бывает, если что-то с избытком.
Ночью поток машин уменьшался, и поэтому в это время работал только один заправщик, Зиновий, бывший кузнец из Тернополя. А я был продавцом-ночником в магазине. И когда кастумеров, покупателей, было совсем немного, с половины второго до половины четвертого ночи, я сочинял пьесу, писал даже большой сценарий, всё время, возвращаясь к мысли, а нужно ли это кому-нибудь там, дома? В хорошие ночи, когда никто не заезжал на станцию, мы с Зиновием сидели, устроившись на пластиковых ящиках у дверей магазина, курили, болтали о том, о сём.
Остервенелый ливень всё продолжался, и лужа у дверей становилась всё больше и больше. С трудом преодолевая дремоту и лень, я взял швабру и пошел к дверям, чтобы вымести воду наружу.
В этот момент под навес станции с рокотом вкатился мотоцикл. На этом блистающем никелем и всякими прибамбасами чуде техники восседала фигура седока. На нём был кожаный костюм с накладными плечами и с сотнями молний и заклёпок, огромный шлем, сужающийся сзади, большие защитные очки, перчатки – краги, зашнурованные почти до колен ботинки на толстой подошве. Он заглушил двигатель и, стряхивая с себя воду, слез с широкого седла. Заскучавший уже Зиновий быстро вышел из своей будки и подошел к мотоциклисту, приветливо улыбаясь. Мотоциклист что-то сказал ему и направился в мою сторону, разминая затёкшие от долгой дороги ноги. Зиновий привычно открутил крышку и засунул пистолет в горловину красного бака. Я, как мог, протёр лужу и прошел за свою стойку. Мотоциклист, похожий в своём наряде на инопланетянина, открыл дверь, остановился, оглядываясь по сторонам. Вода, стекавшая с него, образовала под ногами приличную лужу, и я про себя подумал, что зря старался. Он постоял, словно не замечая меня, потом снял очки и шлем. И из таинственного инопланетянина вдруг превратился в обыкновенного, промокшего до нитки паренька, с худой длинной шеей, с мокрой прядью темно-русых волос на лбу.
– Нэпкинс? – спросил я и взглядом показал на дверцу в стойке, за которой лежали салфетки. Парень, наконец, заметив меня, прошел к стойке и, найдя салфетки, поблагодарил. Он вытер лицо, руки, шею, улыбнулся и что-то произнёс, показав за окно. Несмотря на мой английский, я безошибочно понял сказанное им: – Ну и погодка! – Кофе?.. Или чаю? – в ответ кивнув головой, спросил я и уже направился к кофеварке, чтобы заварить свежего кофе, но мотоциклист отрицательно покачал головой и, видимо, догадавшись, что я неважно владею языком, односложно сказал: – Вота. Я показал на холодильник, где стояли пластиковые бутылки с водой. Он прошел к шкафам, выбрал маленькую бутылку « FIJI » и подошел к стойке. – Хау мач? – спросил он. – Уан далла. Он достал из внутреннего кармана куртки бумажник, вытащил новый, хрустящий доллар, протянул его мне. Теперь я увидел вблизи его лицо, немного вытянутое, бледное, с красивой линией бровей, с тонким прямым носом, чётко очерченными губами … Лицо удивительно печальное и одновременно светлое. И глаза. Синие огромные глаза с тёмными кругами снизу … Так мне представлялся молодой Христос. С трудом верилось, что этот грустный и задумчивый мальчик только что мчался по хайвею на своём страшном и красивом мотоцикле под проливным дождём. Возникшая пауза затянулась. Мотоциклист, отвинтив пробку, глотнул минералку и отошёл к окну. Я пробил доллар и вернулся к своей тетрадке. В дверях показалось лицо Зиновия. – О кей, сэр …, – улыбаясь, сказал он парню любимую фразу из своего небогатого словаря. Это означало, что бак залит. Мотоциклист кивнул головой, и, полуобернувшись ко мне, что-то произнёс. Я понял его, скорее по интонации и ситуации: разрешения постоять здесь, в тёплом и сухом магазинчике.
– Ноу проблемс, сэр … – непосредственно ответил я, также используя заезженную фразу, означавшую согласие. Мой английский был, конечно, по-лучше, чем у Зиновия, но не настолько, чтобы продолжить разговор.
Мотоциклист поставил бутылку на холодильник с мороженым и вытащил из кармана мобильник. Неуверенно набрал номер и стал ждать ответа. Он стоял ко мне спиной, но я видел отражение его лица в стекле. Парень выглядел каким-то напряжённым и растерянным. На другом конце, наконец, ответили. Даже если бы он общался по-русски, я всё равно не услышал бы, о чём он говорит. Но потому, как он говорил, стало понятно, что разговаривает он со своей девушкой. И тема была не из приятных. Он что-то коротко произносил и потом долго слушал, пытаясь вставить хоть слово. Но его девушка, я был просто уверен в этом, говорила без остановки, наверное, обвиняя этого худого мальчика в чём-то. Я уже гадал, что же она могла ему такое сказать, потому что её слова словно отражались на лице мотоциклиста. Он закрывал глаза, мучительно тёр лоб, сжимал краги. И снова пытался мягко возразить что-то. Но замолкал надолго, выслушивая какието гневные слова. Вдруг, что-то вскрикнув, он быстро заговорил, резко рубя рукой с крагами, и, забыв обо всём, обернулся ко мне. Я понял, что здесь в этот момент для него ничего не существовало. Он был поглощён долгим, тягучим разговором, вернее монологом на том конце. Хотя, можно ли применить « другой конец » к мобильной связи? Он пытался докричаться, доказать своей девушке, что всё не так, и она ошибается!.. Что всё это неправда!.. И снова парень замолчал, сник, опустив голову, слушая её. Из его глаз, по лицу потекли слёзы. Он вытирал их тыльной стороной ладони и слушал, слушал, уже не пытаясь хоть как-то оправдаться. Мне от души стало жаль этого мальчика в суровом кожаном костюме … Наконец разговор закончился. Парень даже не успел попрощаться. Наверное, она просто отключилась.
– Джесси … – произнёс он, но телефон молчал. Мотоциклист попытался дозвониться снова, но его Джессика не отвечала. Он поднял мокрое от слез лицо и увидел меня, смутившись, отвернулся, вытирая слезы. Он долго молчал, глядя на струи воды, бьющие в стёкла. В баке кофеварки громко закипала вода. Мотоциклист оглянулся на звук, и наши взгляды встретились. Он понял, что я был свидетелем тяжёлого разговора. Кашлянул. Я улыбнулся в ответ, как бы поддерживая его.
Мотоциклист подошел к стойке и спросил меня, сколько стоит одна сигарета. Я назвал цену – квотер. Парень вытащил монету, и я пробил 25 центов. – Малбро, о ньюпот? – спросил я. – Малбро – ответил ночной посетитель.
62 № 4( 10) апрель 2004 г. www. russiantown. com