сидел – у Ефремова, Волчек. Не хотели брать, могли бы сочинить какуюнибудь другую причину: « Не нужен ты нам, и все!» Было бы хотя бы честнее.

– А как вы относитесь к тому, что многие зрители даже не называют вас по фамилии, а просто « Мюллер »? Может, это и есть « личностная тема »?

– Да, меня и на улице, когда узнают, говорят: « Смотри-ка, Мюллер пошел ». Я не знаю, личностная ли это тема, но иногда бывает обидно: я сыграл больше ста двадцати ролей в театре и в кино, а у зрителей в основном ассоциируюсь с моим героем из « Семнадцати мгновений » … Но, с другой стороны, конечно, приятно, что у меня есть роль, которая стала « визитной » карточкой. Ведь бывает так в жизни актера, что он может сыграть массу ролей и ни одна из них не западет в душу людям.

– А ведь вы могли и не стать любимцем публики, если бы не послушались своей жены.

– Да, это точно! Мне же сначала предложили сыграть не Мюллера, а Гитлера. Сделали фотопробу, похож, кстати, очень сильно. Но моя жена сказала: « В крайнем случае я согласна на Мюллера, но не на Гитлера!» Но вы не подумайте, что только из-за этого я отказался от первого предложения. Нет, конечно же. Просто если бы Гитлер был выписан психологически так же тонко, как Мюллер … А то в фильме Гитлер какой-то

постоянно орущий человек, это, на мой взгляд, зарисовка, карикатура, а не человек. А Мюллер – другое дело.

– Правда ли, что блестяще сыгранный вами нервный тик Мюллера – результат того, что вам был тесен мундир?

– Абсолютная правда. Действительно, мне сшили мундир, наверное, на два размера меньше, чем надо, и он резал постоянно вот здесь, на шее. Изза этого я все время дергал головой. Лиознова поэтому и спросила меня: « Что это вы делаете?» – « Да мне мундир режет ». – « Я не к тому, что вам режет! Не сделать ли это нам краской в самых « нервных » местах?» И она нашла эти места … Кстати, это очень понравилось Захарову. Он говорил потом актерам: « Видите, как можно без слов передать нервное состояние человека?»

– Мне известно, что за полгода до съемок « Семнадцати мгновений весны » вы выучили не только свою роль, но и роль Тихонова, причем достаточно необычным способом …

– Ну откуда вам все это известно? Я ведь действительно выучил не только свою роль, но и слова Тихонова с помощью своей жены. То она читала монолог Штирлица, а я Мюллера, то наоборот. Монологи были огромные, и ничего нельзя было выкинуть, все были очень хорошие. Так что я просил жену помочь. Читали, конечно, ночами, днем-то на работе, и она, моя бедная, так вымоталась … Но мне надо было знать текст Штирлица – тогда

я мог точно отреагировать, выбрать правильную интонацию, жест.

– Вам, по-моему, везет на роли сильных мира сего, ведь помимо Мюллера вам довелось еще играть и Ленина со Сталиным.

– Да. И не обошлось без курьезов. Однажды после спектакля « Кремлевские куранты », где играл Сталина, я чуть не умер … Вы знаете, что такое молчание зрителей при его выходе на сцену, если до этого зал просто взрывался аплодисментами?! Помню, на первых спектаклях мне казалось, что пушки стреляют( а это было в Театре имени Лермонтова, где были деревянные сиденья, и оттого, что все резко вставали, стоял ужасный грохот). Такие овации! Бо-оже мой … И вдруг, представляете, на одном спектакле – тишина. Абсолютная. Конечно, с меня пот градом. Пробормотал что-то, помню, и ушел. Лег за кулисами. Что произошло? Первая мысль была: наверное, у меня расстегнулась ширинка. Все. Это расстрел. –?! – Да-да, не удивляйтесь, во времена так называемого культа личности Сталина за это расстреляли бы в два счета. Но с ширинкой-то оказалось все в порядке и с гримом тоже. Подошел ко мне Тиханович – главный режиссер. Я говорю: « Что же это такое я сделал сегодня?» – « Да ничего ты не сделал! Там просто КГБ сидит – они получили закрытое письмо, разоблачающее культ личности Сталина. Это

был целевой спектакль, вот никто и не хлопал при твоем выходе ». – « Предупреждать же надо! Меня чуть удар не хватил ». Тиханович удивился: « Ну не всех же предупреждать. Тем более ты беспартийный ». – « Постойте … А как же наша Сталинская премия?» – « Все, тю-тю наша премия. Накрылась!» Я спрашиваю: « И как мне теперь играть послезавтра?» – « Так и играть! Только никаких усов ». А Добротину, который Ленина играл, сказал: « А вы скажите, что просите зайти к себе не товарища Сталина, а референта ». Так я и играл – с тем же текстом, но уже референта, немножко подхалимничая.

БЕСПОКОЙНЫЙ АКТЕР

– Это правда, что когда вас не взял на гастроли какой-то театр, вы, чтобы прокормить семью, играли в домино?

– Правда. Меня не взял на гастроли Театр имени Пушкина в Москве. Я очень просил: « Ну возьмите меня с собой, мне надо кормить дочь, жена недавно умерла. Пока вы будете давать спектакли, я объеду все села с концертами, я же гармонист. Привезу вам целую кучу грамот благодарственных ». Но режиссер меня посылал к директору, директор к режиссеру, и так бесконечно. Когда театр уехал, у меня не было ни копейки. Зарабатывал на Тверском бульваре рубль в два дня … Это, конечно, смешно, но все-таки две буханки хлеба по пятнадцать копеек, пакет молочка или творожку. А вы зна-