ТРАДИЦИИ И ПРОРОКИ
ожиданием чуда, и ты легко уведёшь их прочь от истины своей озорной порнографией. Здесь же твоя служба окончена.
Ты больше со мной не говоришь, мой бог. Протяжное многоточие, нелепо повисшее на кончике смысла последней реплики— твоей? моей?— обрывки слов, клочки ароматов да пригоршня воспоминаний... Так мало, так безвыходно и непоправимо мало осталось мне от тебя, лучезарный мой и щедрый светлорогий демон! Ты, учивший неустремлению, устремился сам— ты даже не сразу распознал это в себе!— так что же можно было ждать от твоего ученика, по сути, зверёныша, зачатого в урагане неистовой сцепки двух обезумивших от любви начал. Они прокляли и отвергли целый космос ради этой войны, ради обладания друг другом, ради растворения одного в другом. Это— кровь, а кровь— это любовь, не ты ли говорил мне это?
Я не предавал тебя, мой бог, я просто прошёл чуть дальше по твоей науке, я взял иное число, и это число ответило мне тем, чем не смогли все остальные. Чем? Не знаю, поймёшь ли ты— мы с тобой кое-чем отличаемся: ты живёшь, пока есть жизнь, а я живу— пока я смертен. Ты говорил— уж не пугал ли ты меня?— что стану я, как мужья их, трепетать с наступлением ночи от ужаса грядущего небытия. Но смотри— полночь давно опустила свой мрачный покров и на твой лес, и на то, что я сейчас зову своим домом, но мои ноздри трепещут от предвкушения, и оттого мои лёгкие полны будоражащего, пьяного ветра, влекущего, устремляющего меня к одной, способной дать мне всё; одной, по сравнению с которой всё— ничто.
Пречистый, проклятый, всеблагой развратник! Ты ведь знал, что между голубем и змеем— не пустота, кого же ты надеялся там поселить на этот раз? Видимо, ты не всеведущ, если ведома тебе слабость надежды.
Ты всё просил меня подождать, не возрождаться, послушать и поучиться ещё— о, да, это того стоило!— и я терпеливо ждал прилежной кучкой пепла на краю божественного полигона, входя в него лишь... а для чего, бог? Кто из нас всё-таки творил все эти миры— ты или я?
Наверное, я уже никогда этого не узнаю. Две маленькие рыбки— серебряная и золотая— обретя друг друга в океане моего неостывающего сердца, дали потомство. Миллиарды их новорождённых деток поначалу разделились на два потока, и некоторое время по моим венам текло одно лишь серебро, а по артериям— золото. Но потом и они, влекомые всё тем же непостижимым космическим магнитом, устремились навстречу друг к другу, смешались, слились, и подобно звёздной пыли растеклись по рукавам причудливой галактики— меня. Теперь я могу летать, и я знаю, куда мне двигаться. Я знаю, кто ждёт меня, и теперь мой путь— словно одна из твоих стрел, мой господь— самая прямая и острая.
Правда, один глаз у меня и теперь золотой, а другой— серебряный. Так же, как и у моей возлюбленной.
Золотая шесть и серебряная девять. Золотая девять и серебряная шесть.
5 июля 2011 года e. v.
210